Сказ про Доминикану

СКАЗ ПРО ДОМИНИКАНУ

Пролог

Путешествия за тридевять земель – прекрасная возможность не только посмотреть, впитать что-то новое, но и глянуть на себя со стороны, провести сравнения, сделать какие-то выводы. Особенно возбуждала близость острова Гаити к нашему историческому и геополитическому конкуренту и оппоненту – Соединенным Штатам, и я догадывался, что больше всего отдыхающих будет именно оттуда. 
К тому же, за бесконечной круговертью дел и забот, мне никак не удавалось вырваться на отдых за границу. 
Да, после Доминиканы меня, впоследствии не раз бывавшего в разных странах, уже ничто не смогло серьезно пронять. Впечатления от той поездки, как память о первой любви, навсегда остались в памяти удивительно светлыми и невероятно позитивными, поэтому мне безумно захотелось поделиться ими. Как поется, «поделись улыбкою своей...»
Вместе со мной поехала друг и соратник Галя (путевками мы были премированы за успехи в "кап"-соревновании), поскольку сам шеф ехать отказался, сославшись на здоровье. Новость о поездке была сообщена во время предновогоднего корпоративного застолья в офисе. Буквально за пять минут до этого выпили «за чудеса». И они произошли. 

Прибытие

В день вылета из Новосибирска лютовал мороз 24 градуса, в Москве – минус два, зато в Доминикане – плюс 29. Очень влажно: незадолго до нашего прилета прошел тропический ливень.
Летели до аэропорта Пунта-Кана 12 часов на огромном двухэтажном Боинге-747, умаялись в полете. Крыша аэропорта покрыта пальмовыми листьями – красиво и оригинально. Сотрудников службы безопасности практически не видно. Туристическая карта стоила десять баксов, для российских граждан действует безвизовый режим.
Сразу за стойкой, где происходило таможенное оформление, нас с Галей, обалдело озирающихся, приобняли две наряженные мулаточки – щелк: фото на память. При отлете, мол, сможете купить художественно оформленную фотографию за семь баксов, если захотите. Тут же несколько музыкантов играли национальные мелодии, двигая ногой шляпу в сторону проходящих мимо пассажиров в ожидании гонорара. Такое легкое отношение к режиму работы международного аэропорта сразу настроило на непринужденный лад. Это вам не наши бдительные секьюрити со стальными взглядами, хотя до Штатов – главной цели международных террористов – два шага.
В аэропорту нас уже ожидали представители турфирмы «Южный крест». Мы без проблем добрались до места (километров 30),  жадно вглядываясь по пути в окна автобуса. Первое впечатление от страны оказалось окончательным. Доминикана небогата, довольно неряшлива, вдоль дорог много бытового, похоже, годами не убираемого мусора.
На самом деле, название острова – Эспаньола, по крайней мере, все страны мира так его обозначают на картах. Это имя острову дал сам Христофор Колумб, что в переводе означает «Испанка». Гаити, точнее, «Хаити» – индейское название. Почему именно оно употребляется в нашей стране, не понятно. Впоследствии экскурсовод предупредил, чтобы мы ни в коем случае не назвали остров «Гаити» при местных жителях – обидятся насмерть. Причина этого кроется в существовании в западной части острова одноименного государства. Чем им не угодила страна Гаити – читайте дальше (примечание – написано до землетрясения в Гаити в 2010 году). Забавно, что сами же гаитяне, граждане Гаити, именуют остров общепринято – Эспаньола.
Составил я и первое представление о внешнем облике аборигенов, также оказавшееся окончательным. Доминиканцы – почти сплошь мулаты, очень просто одетые. Людей преклонного возраста почти не видно – кругом сплошная молодежь. Народ невысок, мужики сложены неплохо – в основном, подтянуты, поджары, с неплохим рисунком мускулатуры. Но вот доминиканки… Хоть и говорят «не бывает некрасивых женщин», однако их внешность мне не понравилась. «Как? – скажете вы, – а как же «раскрученный» образ грациозных гибких мулаток, креолок, танцующих ламбаду или просто ритмично двигающихся под стук тропических тамтамов?» – «А вот так!» – отвечу я. Этот образ также близок к реальному, как и облик цыган в фильме «Табор уходит в небо» к повседневному. Поверьте, я жизнь прожил, но Радды или Сэры среди цыганок не встретил даже близко! Большинство доминиканок, что молодых, что постарше – толстушечки, фигур никаких. Такое ощущение, что все они «немножко» беременные, а зачастую так оно и есть – в стране высокий естественный прирост населения. Но чего это я разошелся? Может таковы доминиканские каноны красоты. Да и вид у всех здоровый, я б даже сказал, цветущий, подстать местной буйной растительности.
Дороги неважного качества, как у нас в глубинке. Но работы на них кипели вовсю. Кинулось в глаза, что грузовики марок «Магирус» и «Тойота», занятые в дорожном строительстве, судя по «фасону», 50-60-ых годов выпуска. Таких «мастодонтов» я раньше вживую не видел никогда.
Сразу обратило на себя внимание, что людей перевозят в кузовах грузовиков. Иногда сразу человек по пятьдесят – стоят, цепляясь на борт, сидят на бортах, свесив ноги наружу. Вопиющее нарушение ПДД! На улицах полным-полно народа на мопедах, легких мотоциклах – основному средству передвижения. Касок на головах я не увидел ни разу. Легковые авто самые разные и по внешнему виду, и по предполагаемой стоимости. Многим из них давно пора в музей или в утиль. Движение правостороннее.
Архитектура? Можно сказать, что основной архитектурный стиль – отсутствие оного. Домики легкие и скромные, окна закрыты решетками. В большинство жилищ, наверное, можно «зайти» с любой стороны, нужно лишь хорошенько разбежаться. Перед самими домами еще убираются, даже моют, однако вывозом мусора себя не утруждают – кругом кучи, кучи. Видимо, не обращают на это внимание, жить не мешает – и слава Богу. Но и новеньких добротных коттеджей за высокими заборами немало: либо местные стали богатеть, либо иностранцы строятся.
Меня всё время не покидало ощущение повсеместного спокойствия и умиротворенности. Кругом группки праздных, никуда не спешащих людей. Одни сидят на корточках, другие всматриваются куда-то вдаль. Всюду открыты кафе, закусочные. На первых этажах домиков обилие магазинчиков с деловито восседающими перед ними продавцами, хотя внутри почти никого. Доминиканцы – народ  флегматичный и философски смотрящий на жизнь. Об этом речь впереди.
Привлекло внимание обилие уличной электропроводки: вдоль и поперек провода и кабели, кабели и провода. От каждого столба, как от центра паутины, они тянутся во все стороны, переплетаясь и провисая, над крышами и вдоль стен домов. Как позже объяснил экскурсовод, местные жители не любят платить за электричество, многие подключения незаконны, поэтому специальные службы регулярно «проводят обрезание». Однако спустя всего несколько дней, как по мановению волшебной палочки, вся «паутина» восстанавливается вновь. До следующей карательной акции. Что удивительно, та же картина характерна и для Старого города, исторической части столицы Санто-Доминго. Видимо, подобное положение вещей никто близко к сердцу не принимает.
Забегая вперед, оговорю сразу: многие факты буду приводить со слов нашего экскурсовода Виктора, с которым ездили в длительную экскурсию в столицу. Верно ли то, что он говорил или только отчасти – судить не берусь, но с ним было необыкновенно интересно. Виктор, уроженец Украины, уже двенадцать лет постоянно проживал в Доминиканской республике, а тремя годами ранее вместе с женой, тоже украинкой, принял местное гражданство. Приятный голос, поставленная речь, незаурядная эрудиция, несколько ироничные, но доброжелательные комментарии не давали усомниться в его высоком профессионализме.
Дома у меня возник соблазн зайти в Интернет, открыть справочники, чтоб выглядеть объективно точным. Но, подумалось, это и так может сделать каждый, был бы интерес. Я решил: цифирь, дата – не главное, может даже что-то и напутаю. Главное, попытаться передать в процессе своего повествования то неповторимое настроение, экзотический колорит и радость открытия неведомого. Всё написал по памяти, на одном дыхании, никуда не заглядывая. Так что – не взыщите.

Отель «Баваро Принцесс» и его обитатели

Окружающий вид резко изменился в лучшую сторону, как только мы въехали на территорию отеля. На «ресепшн» всех радушно встречали два сотрудника-мулата в красивой голубой униформе. Запястье руки каждого из вновь прибывших украсил голубой пластиковый браслетик.
Отель раскинулся на нескольких десятках гектаров прибрежной площади – идеальная чистота, красота, ухоженность во всем. Кругом дорожки, беседки, мостики под тенью кокосовых пальм и цветущих кустарников, благоухают цветы… Хорош, думаю, местный январь (у них тоже стояла календарная зима)! Недостаток отеля: нигде не видно часов – его, видимо, посещают только счастливые, и нет информации о температуре воздуха и воды. На вскидку, воздух градусов плюс 23-30, вода – 22-24. Считается прохладно: летом у них жара 35-38 градусов, температура вода не опускается ниже 25.
Гостей ожидали двухэтажные бунгало на восемь номеров, всего домиков около ста. Капитальный ремонт в этих бунгало, со слов Виктора, делают каждые три года – влажно. Близость к океану привлекательна только для отдыхающих, для постоянного проживания строят дома не ближе полутора километров от берега. Ну, а нам… Чем ближе к воде – тем лучше, нырять бы в океан прямо из номера! В каждом номере веранда с двумя креслами и столиком. Цветной телевизор показывал 53 программы, в основном, на английском и испанском языках, четыре канала вещали по-русски.
Имелся зооуголок с вольерами для птичек и больших ящериц – агав. Под тенью грибочка-навеса сидели два больших шикарных, цветастых попугая, приветствовавших всех: «Оля!» (по-испански, «привет!»). Свободно разгуливали по дорожкам отеля павлины, гуси, в искусственных водоемах красовались белые цапли, цветастые уточки и розовые фламинго, у цветов порхали красивые тропические бабочки. В центре территории отеля, в болотистой низинке, негромко гудела насосно-очистная станция, спрятанная от глаз пышной полудикой растительностью. В болотце поквакивали лягушки, бегали птички, типа киви, на тонких длинных ножках, охотясь за мелкой живностью. Несмотря на стоячую теплую воду, кровососущие насекомые почти не доставали, а само болотце с его обитателями смотрелось среди окружающего пейзажа вполне естественно. По территории отеля постоянно курсировали два маленьких автопоезда из двух вагончиков.
Шведские столы располагались в центральном ресторане «Эспаньола» у «ресепшена» и ресторане аргентинской кухни «Гаучо» у берега океана. На территории отеля еще семь различных ресторанов, поменьше размером, для их посещения требовалась предварительная запись – «резерва». Много баров, предлагавших разнообразные прохладительные напитки и коктейли. Действовала система «всё включено». Впервые войдя в свой номер, я обнаружил на столе подарочную бутыль рома и вазу с фруктами.
Попросил как-то в ресторане принести водочки. Официанты о чем-то долго рядились между собой, после чего принесли бутылку с надписью на этикетке «Vodka». Ни страны изготовителя, ни названия, лишь мелким шрифтом была указана крепость – 15%. Внутри булькала какая-то прозрач-ная жидкостью с запахом водки. Опрокинул стаканчик, опрокинул другой – эффекта никакого. «Хяв ю самсинг иназе?» – «Ноу, амиго…» 
Зато кухня прекрасная и разнообразная. Всегда имелись свежие фрукты, в том числе, экзотические манго, маракуйя и папайя. Рис для доминиканцев – основа питания.
На первом же ужине познакомился с официантами Альфредо и Джозефиной – они подчеркнуто внимательно отнеслись к нам, новеньким, правда, говорили только по-испански. Я научил Альфредо говорить «привет!» и «ловить краба». По нашей просьбе они тут же, у столика, весьма недурно сбацали ламбаду, за что были вознаграждены мною двадцатью долларами. О-о! Я стал лучшим другом Альфредо, он восторженно  приветствовал меня: «Привьет, амиго!» с неизменной «ловлей краба». Джозефина лишь таинственно улыбалась, не выказывая восторгов, видимо, влюбилась с первого взгляда. Обслуга чаевые просто обожает. Оказывается, официантам строго запрещено что-либо брать из съестного, но они никогда не отказывались, если угощали их мы. Главное, положить для них угощение в тарелку могли только отдыхающие. Никогда не улыбавшийся мэтр – здоровенный пузатый мулат в белоснежной рубашке с черной бабочкой,  строго вращая глазами, зорко следил за дисциплиной.
В целом, отношение очень внимательное и учтивое, обслуживающий персонал приветлив и радушен. Всегда с улыбкой поприветствуют неизменным «оля!», не забудут поблагодарить: «грасийас» (спасибо). Тем не менее, я слышал об их чувствительности к замечаниям. Претензия белого человека воспринимается ими очень болезненно: вроде как, намек на  расовую принадлежность, мулатки вообще могут расплакаться. Так это или не так, не проверял – не было поводов, да и сам я не прихотлив и не капризен, все мне было по душе, придраться не к чему.
Пляж отеля, как и все побережье – белоснежный мягонький песочек. Недостатка в белых пластиковых топчанах, с регулируемым по высоте изголовьем, не было, грибочки от солнца крыты неизменными пальмовыми листьями. Океан чистейший, моторных плавсредств немного. Буйки метрах в пятидесяти от берега – близенько для меня. Они представляли собой белые шары из плотного пенопласта, связанные между собой канатом. Я любил подплыть к буйку, лечь на него затылком, и, обвив канатами руки, подолгу колыхаться на волнах, закрыв глаза. Один раз чуть не уснул. Всегда небольшая волна, штиля я не припомню ни разу – Атлантика.
Купающихся было совсем немного. Видимо, вода большинству отдыхающих казалось холодной – как-никак зима (нам бы в Сибири всегда такое лето!), и волна отпугивала. Мне показалось, что больше и дольше меня не плавал никто. За порядком на пляже, прогуливаясь туда-сюда, следил представительный полисмен в ковбойской шляпе с загнутыми краями и голубой рубашке с длинными рукавами, на его поясе красовались наручники и дубинка.  Однажды, выйдя из воды в плотных сумерках, я не обнаружил оставленной на топчане одежды: выяснилось, что ее забрал полисмен. Пришлось напрягать скудные остатки знаний английского, постаравшись, перво-наперво, объяснить, что я не утонул.
Кругом растут кокосовые пальмы. Чтоб никто не получил по голове тяжелым кокосовым орехом, специальные люди их «стригут», предлагая молочко свежесрезанного плода за доллар всем желающим. Правда, девушек могли угостить бесплатно.
Солнышко здесь – ух! Сами понимаете. Я, до обидного бледнокожий, с загоранием никогда не шутил даже в Сибири. Но вот Галя… Конечно, дорваться до этого чуда на тропическом острове посреди зимы…
– Галя, – говорю, – доиграешься!
– А я, – отвечает, – загораю хорошо, никогда солнца не боялась!
Э-хе-хе… Кожа, привыкшая к сибирскому солнышку не устояла перед тропическим. Каюсь, не доглядел за подчиненной.
– Галя! Это же тро-пи-ки!!! – только и пришлось горестно выдохнуть. Так и ходила она облезшей, хорошо хоть, что по возвращении домой этого никто не увидел – не сезон.
Тропическое солнышко заставило вести здоровый образ жизни, подарив красоты чудных рассветов. В шесть утра – подъем, в половине седьмого я уже ловил телом первые утренние лучики на пляже. Хвалюсь, сумел загореть так, как никогда прежде дома! На рассвете вода казалась прохладной даже мне, привыкшему к никогда толком не прогревающейся обской водичке. Поутру нас, плавающих, были  считанные единицы. Зато бегали вдоль океана многие. Целый день – «счастье разнузданной лени». Но к десяти вечера уже буквально валишься с ног.
Основная масса обитателей отеля начинала лениво подтягиваться на пляж после завтрака. Хотя с одиннадцати до трех часов дня загорать не рекомендовалось вообще. А поскольку многие женщины (в основном, не наши) предпочитали загорать «топ-лесс», вред от избыточного солнечного облучения еще более усугублялся.
На территории отеля было несколько неглубоких искусственных бассейнов с рукотворными, покрытыми растительностью островками и барами прямо в воде. Выглядели они более чем живописно, водичка пресная, с виду – чистейшая голубизна. Однако окунулся я туда лишь однажды: спасибо, хлорочки в воде мне и дома хватает! Стоило ехать за тридевять земель, на тропический берег океана, чтоб туда лезть! Но, к моему удивлению, отдыхающие (опять же, в основном, не наши) плескались в бассейнах целыми днями, поскольку вода там была гораздо теплее, чем в океане.
Днем на пляже работали аниматоры – молодые, веселые, атлетичные мулаты в спортивной униформе. «Анимасьон» проводили конкурсы, соревнования, ритмическую гимнастику. Руководил ими Микки-маус – так он представлялся: к его кепочке были привязаны воздушные шарики, имитирующие уши знаменитого супер-мышонка. Работали они на совесть, комментируя всё на испанском и английском языках. Обслуживающий персонал, кстати, старается учить русские слова, в чем я им с удовольствием помогал.
А вечером на эстрадной площадке проводились представления, концерты, мюзиклы с приглашением профессиональных артистов, музыкально-развлекательные конкурсы с участием обитателей отеля. Однако перед участием в подобных конкурсах стоило немного «накатить» для храбрости, чтобы не брать лишнего в голову. Беспечно-расслабленная жизнь в райских условиях, горячая креольская кровь и некоторая «безбашенность» местных ведущих приводили к тому, что многие шуточки и конкурсы были на тему «ниже пояса». Многие наши девчонки отказывались от участия: говорят, облапают, обожмут, хоть и без злого умысла – аж противно.
Как вам, например, такой конкурс: кто больше ледяных кубиков перенесет через сцену эстрады, в прямом смысле, в заднице. Участник конкурса должен был нагнуться, ему между ягодиц вставляли кусочек льда. Ведущий конкурса в это мгновение эмоционально вскрикивал: «Ы!». Далее предстояло прошагать под музыку на другой конец сцены, не выронив кусочка льда (иначе возвращайся за новым!). Наконец, расставив ноги и разжав ягодицы, постараться попасть ледышкой в ведерко. Ничего не скажу, все хохотали от души и над походкой участников конкурса, и над тем, как они «целились» в ведерко. Каждый болел за своих. Однако… Трудно представить подобный конкурс в России. У нас другая ментальность, такие шутки для нас – табу. А другим это кажется просто смешным и всё.
Я поучаствовал в другом конкурсе, кто лучше изобразит бармена. Правда, согласия моего не спрашивали, и я не сразу сообразил, что уже являюсь участником. Днем, около бассейна, я присел на стульчик и на что-то отвлекся, не заметив, что рядом уселись на таких же стульчиках еще трое мужиков. Очнулся лишь тогда, когда мне микрофон сунули: «Уэар ю фром (откуда Вы), амиго?» Трое других конкурсантов оказались из Штатов, Канады и Австралии. Ладно, черт с вами, поучаствую. Молодой аниматор, смешав в шейкере содержимое трех бутылей со спиртным, стал с ним танцевать, показывая что нужно делать. Ко мне он даже обратился по-русски: «Русский, смотри!» Скакал аниматор с шейкером колоритно, но так увлекся, что представил шейкер в качестве мужской интимной части тела, похожей по форме. Все засмеялись – а он и рад стараться.
Пардон, мне тоже надо это делать? Ни за что! Подумал, ретироваться по-тихому, что ли? Не-е-ет, ребят, так поступать не по-нашенски, надо что-нибудь своё, особенное придумать. Но что же? А тем временем, под смех и аплодисменты, что-то выкрикивая, скакал уже второй участник конкурса. И вдруг перед глазами всплыло изображение свирепого когтистого медведя с громадного баннера, растягиваемого российскими болельщиками перед международными футбольными матчами. Идея! Вот то, что я изображу! А тут и очередь моя подошла. В «жюри» пригласили трех наших соотечественниц, я позже с ними сдружился. Они должны были оценить качество напитка из шейкера, который «приготовил» каждый конкурсант.
И вот, по-медвежьи скосив стопы, раскачиваясь и тяжело ступая, я пошел к столику с бутылками и шейкером. Аниматор, который вел конкурс (тот, что представлял шейкер в виде «кое-чего»), недоуменно промолвил: «Данс, амиго, данс!». Моего намерения он явно не понял. Однако сидевшая напротив меня группа канадцев догадалась: «О, беар, рашн беар…» А я, войдя в образ, сорвал с себя футболку, с размаху швырнул ее на стул, напряг бицепсы и издал громкий медвежий рык, обращаясь к группе канадских «товарищей». После чего налил содержимое бутылей в шейкер и, встряхнув хорошенько, хватил им о землю. Затем вновь громко зарычал, продемонстри-ровав мгновенно затихнувшим канадцам воображаемые медвежьи когти.  Поднял шейкер и налил его содержимое в стаканчики членов «жюри». Восторженные соотечественницы по достоинству оценили столь оригиналь-ное решение и, улыбаясь, говорили: «Молодец! Молодец!» Видимо, в образ мишки действительно удалось войти удачно.
В завершение своего выхода, я, со стуком поставив шейкер обратно на стол, еще раз с рычанием продемонстрировал на прощание свои мощные мышцы посерьезневшим канадцам, которые помогли так удачно войти в образ. После этого победоносно окинул взглядом окружающих, дескать, каков? Оцените!
Победителя конкурса определяли по громкости оваций каждому участнику, приз – бутылочка рома и майка с изображением эмблемы отеля. Когда подошла моя очередь, я вышел на середину площадки. Раздались лишь пара хлопочков и слабенький свист. Я резко обернулся в сторону свистнувшего – свист тут же оборвался. Зато члены «жюри», вскинув руки вверх и дружно завизжав, положительно оценили мое выступление – а мне, лапушки, большего и не надо!
Вас, наверное, интересует, как в отеле обстояло с «этим делом»? Сразу разочарую – никак. В том смысле, что никаких услуг, никаких предложений. Честно говоря, меня это и удивило, и порадовало одновременно, ибо еще до поездки я слышал про «секс-туры» именно на Карибы. Но отель «Баваро Принцесс» позиционирует себя как идеальное место для семейного отдыха, для свадебных путешествий. Вечерами по живописным дорожкам прогуливалось много пожилых пар, чинно держась за ручки. Руководство отеля строго следило за проявлениями излишней вольницы. Никаких посторонних, никаких ночных дискотек. После вечерних представлений или танцев под живую музыку до 23-00 – тишина. Мне с моим режимом это было очень на руку.
Недалеко от берега красовалась белая беседочка, увитая цветами, с изображением свадебных колец, а рядом – белая карета для проведения брачных церемоний. Я однажды видел ее, запряженную лошадкой, с молодыми англоязычными новобрачными. Как говорится, «совет да любовь», правда, не знаю, как правильно озвучить эту фразу по-английски. Довелось позже щелкнуть счастливых «джаст мэрриэд» на фоне пальм, по их просьбе, на их фотоаппарат. После чего показал им большой палец и послал воздушный поцелуй.
Я поделился своим удовлетворением по поводу отсутствия в отеле излишней секс-активности с одним знакомым из отдыхающих, мол, надо же, а я-то раньше думал… Тот недоуменно посмотрел на меня: «Ты, вообще-то, подходил к круглосуточно дежурящим на стоянке мотоциклистам за пределами отеля? Нет? А на ночную дискотеку в соседний отель не «намыливался»? Тоже нет? А, ну, тогда понятно. Двадцать долларов местной «красавице» – и, как говорится, любой каприз за ваши деньги!» Нет уж, спасибо, спасибо… Точнее – «грасийас»!
Справедливости ради, все же скажу, что некоторое количество немолодых иностранок на пляже отеля вели себя довольно похотливо, видимо, в ожидании внимания со стороны местной молодежи из обслуги или еще кого. Мне почему-то в голову приходили строки из народной песни, исполнявшейся некогда Зыкиной: «Посею «либиду» на берегу!», в оригинале – «лебеду». Как-то видел неспешно фланирующую парочку: молодой мулат нежно держал за дряблую ягодицу пожилую американку. Но это, повторюсь, исключение.
Первый раз в жизни я оказался среди такого количества отдыхающих иностранцев – в основном, англо- и испаноговорящих. Нас, русских, точнее, русскоязычных, было совсем немного. Несколько раз слышал французскую речь, даже познакомился, разговорившись на примитивном английском, с двумя дамами из Марселя. Знаю, что французы ревностно воспринимают снижение «веса» своего мелодичного языка в мире и, особенно, в Европе.
Однажды один идущий навстречу негр почему-то поприветствовал меня:
– Бонжур!
– Бонжур, – отвечаю.
Он, резко тормознув, радостно спросил:
– Парле ву франсе?
– Но, пардон.
– Русие?
– Уи.
Разочарованно вздохнув, темнокожий француз побрел дальше. А я, удовлетворенно хмыкнув, отметил про себя, что впервые в жизни поучаствовал в диалоге, совершенно не зная языка.
Вывески и объявления в отеле были на четырех языках: английском, испанском, немецком и французском. На русском кое-где тоже стали появляться, но еще редко, и, наверное, совсем недавно. Но ничего, как говорится, дайте срок. Удивительно: немецкую речь не слышал ни разу, да и по телевизору по-немецки вещал всего один канал. Видимо, немцы слишком экономны – чего так далеко ездить?
Больше всех, конечно же, было раскормленных, громко базлающих америкозов. Их я всегда угадывал безошибочно. Но, надо отметить, они показали себя довольно учтивыми: чуть что – «сорри», «сэнкью». Интересно было на них поглазеть, кое с кем даже немного пообщался. Черных среди них почему-то совсем не было.
В ресторане «Эспаньола» была стойка «Америкэн экспресс» с их неизменными мак-, чиз-, гамбургерами, жареной картошкой и кока-колой. Туда всегда была очередь. Смотрел на них и думал: товарищи дорогие, сорри, «деа френдз», вот же, оглянитесь, в двух шагах от вас – нормальная вкусная полезная еда! Что вы толпитесь за своим «стафф» («хавкой» и пойлом)? У вас же не обеденный перерыв на службе, едрид вашу! Ладно, это ваше, «фаст-фудзависимых», дело.
Невольно сравнивал наших с ними. Не сочтите за самообольщение, но наши – колоритней, что ли. Понимаю, что в этом отеле были далеко небедные россияне, но все же. «Братковских» физиономий я там, слава Богу, почти не встречал, а косить «под братву», как в девяностые годы, стало уже не так модно. Выглядели наши атлетичнее, и если на пляже я видел женщину с хорошей фигурой, то, честное слово, девяносто процентов вероятности, что она из России или Украины.
Мне показалось, что и лица у наших выразительнее. У америкозов мышцы лица расслаблены, поэтому на их физиономиях присутствовал легкий-легкий налет дебиловатости. Либо у них «так принято», либо всецело отдаются отдыху. И хоть поутру многие из них бегали вдоль берега, но как-то расслаблено, вальяжно, по инерции.
Словом, если раньше говорили, что советского человека, в бытность СССР, везде узнавали (выдавала простота душевная, отпечатанная на лицах), то сейчас всё с точностью наоборот, хотя америкозы, конечно, вовсе не просты. Однако я в своих наблюдениях «Америки не открываю», извините за каламбур. Впрочем, зачем далеко ходить за примером? Сравните Путина и Буша – в чью пользу разница образов, по-моему, не обсуждается.
Многие  наши  соотечественники  стараются  подчеркнуть  свое  происхождение: популярны майки с двуглавыми орлами и флагами, надписями «Россия» или «Russia», а у одного красивым древнеславянским шрифтом было крупно написано: «Мы – русские, с нами Бог!» Почти все соотечественники, в отличие от иностранцев, подчеркивали символ веры – золотые православные крестики, иногда довольно крупные по размерам.
Близкое соседство с американцами вызывало у меня не просто праздное любопытство. Я, сформировавшийся в эпоху глобального острого военно-идеологического противостояния СССР и США, имел уникальную возможность так тесно соприкоснуться с ними в равном статусе: и я, и они – гости, отдыхающие. Американцы, правда, намного ближе к своему дому. Боже мой, вспомните, какой подсознательный культ Запада мы сами себе создали в эпоху «развитого социализма»! Каким сладким нам казалось капиталистическое «забугорье» из-за нашего «железного занавеса»! Честно признаюсь, сколько раз я, переведя дух после очередной бравурной речевки «Долой американский империализм!» или «Смерть загнивающему капитализму!» на комсомольских «шабашах», внезапно ловил себя на крамольной мысли: а ведь как, гады, красиво «загнивают»! Или после популярного некогда лозунга «Всё во имя человека, всё для блага человека!» добавлял шепотом – «с Запада». Как бы логично заканчивал крамольную для тех времен мысль.
И вот они, родимые, рядом в изобилии. И не просто рядом: живут в одном бунгало со мной, кушают за соседним, а то и за одним, столиком, лежат рядышком на пляжном топчане, сидят на одном сиденье в вагончике автопоезда. Мне было интересно всё: как американцы ходят, разговаривают, жестикулируют, смеются, едят, пьют, одеваются. Можно было их потрогать, пообщаться с ними. К некоторым приятельски обращался: «хай!», «бай-бай» или «си ю!», они с улыбкой отвечали. Ребята! Никакие это не «сверхчелове-ки»! Самые обычные люди, хотя и немного своеобразные, в силу своей убежденности: «мы – хозяева мира», ети их через тудыть! Но с ними вполне можно (и нужно!) успешно конкурировать, для этого у нас теперь, слава Богу, есть всё. Для меня, в прошлом комсомольского «вожака», ныне предпринимателя, да и просто пытливого исследователя жизни, это было философски, я б даже сказал, мировозренчески очень значимо.
Правда, разок я «прокололся». Регулярно наблюдал за одним «мачо», не сомневаясь в том, что он – иностранец: толстоват, длинные черные вьющиеся волосы, гнусная рожа. Каково же было мое удивление, когда тот заговорил на чистейшем русском. Даже как-то раз сказал мне колкость – я долго смотрел на него в упор, решая, стоит ли «развить тему», но решил не портить отдых ни себе, ни ему. Пусть живет: как-никак соотечественник, хоть он и... Между прочим, изредка слышимая русская матерщина почему-то меня там коробила. Парадокс?
Была там одна группа отдыхающих из Украины. Хохлы ничем, абсолютно ничем от нас не отличались, общаясь между собой только по-русски, их выдавало лишь мягкое «г». Я вообще заметил: когда хохлам надо выпендриться, они, «хай им грець», начинают «размовлять на мове», но когда надо что-то спокойно обсудить, решить вопрос – говорят по-русски.
Как-то в ресторане аргентинской кухни «Гаучо» я «зацепился языком» с Аленой из Днепропетровска, Галя была рядом. Часа два мы обсуждали судьбы и ближайшие пути развития восточного славянства. Удивительно, но Алена согласилась с моим наблюдением про использование языков. Чувствовалось ее некоторое раздвоение: с одной стороны, она, явно неглупая женщина, умом понимала, что Украине-нэньке «трэба» быть с Россией-матушкой. Однако «ногами шла» за играющим на волшебной «оранжевой» дудочке «Нильсом» Ющенко из сказочки Лагерлёф. Гусь Мартин с «заколдованным мальчиком», в лице «пана Ющенка», всё дальше отплывал от берега. «Заколдовали» его американцы, подарив «дудочку» – вопиющее извращение настоящего и прошлого. Берегом служили реалии жизни, а гусем Мартином – шизофренические иллюзии Виктора Ющенко. Но «ничого», в конце мы с Аленой и «писни зуспевали», а Галю до слез проняла песня «чому я не сокил, чому не литаю».
Поживем-увидим. Украинцам, для доброго начала, переизбрать бы своего гниломордого президента – американскую «шестерку» и вражину России. Правда, вполне вероятно, преемником на этом посту, точнее, преемницей, может стать «девушка с косой». А это «не слаще редьки».
Алена рассказала любопытную историю, как она «успокоила» американцев, воспользовавшись авторитетом России. Их группа заезжала и устраивалась в отель вместе с группой америкозов. Народу было много, оформление шло не быстро. Господи, как, говорит, они достали нас своим галдежом! «Мне уже так надоело, что я подошла и по-русски говорю им: «А я могу еще громче: гы-ы-ы!!!» Воцарилась гробовая тишина... Через мгновение они друг другу: «Рашинз, рашинз…» И так спокойно сразу стало, такой шепоток от них пошел… Молодец: все-таки хохлушки-«сердючки» – боевой народ!

Океанский каякинг

Сосед по бунгало из Иванова Денис горделиво представил себя каякером и, вообще, бывалым человеком, поскольку «идеологию» самого активного отдыха исповедовал именно он. Я общался с ним всего-то пару раз: по приезду и во время прощального ужина. Денис посетил все активные и экстремальные экскурсии, которые нам предлагались. Что ж, молодец. Здоровый, коренастый, несколько суровый с виду, сплавав на одиночном прокатном каяке, он поделился своими впечатлениями с москвичом Сашей Варламовым и сразил его ими. Особенно зацепил Сашу рассказ про хорошо видимые с поверхности воды многочисленные раковины на дне отмели, которая угадывалась на расстоянии 800-900 метров от берега.
Впервые выйдя на пляж, я сразу же заметил какие-то пенные гребни волн вдоль всего побережья на значительном удалении от берега, чего раньше никогда не видел на морях. Даже был убежден: классическая волна с пенным гребнем, шумно срывающимся с ее вершины, беснуется только у берега. Оказывается, ошибался. Та отмель (коралловый риф) выполняла функцию естественного волнореза, существенно гася силу океанской волны, иначе купаться на пляже отеля было бы весьма проблематично.
С горящими глазами, сочно пересказывая слова Дениса, Саша стал собирать команду для нового заплыва на каяках. Заинтересовать он сумел троих: меня и супругов Олега и Лену из Липецка, другие отказались. Олег, крепкий жилистый мужчина, мой визуальный «фэйс-контроль» прошел успешно. Его жена, дама приятных пышных форм, перехватив мой оценивающий взгляд, поспешила заверить: «Мы с Олегом – туристы-водники со стажем». Добро. Ну что, вперед?
На берегу находился центр водных видов спорта – напрокат различный инвентарь и амуниция. Однако в первый раз инструктора нам отказали – была слишком большая волна. Мы попытались уверить их, что «русский парень в воде не тонет», но бесполезно. Пришли на следующий день: «Кян уи суим (можем плыть)?» – «Окей!».
Прежде чем дать два двухместных каяка, нам предложили заполнить стандартные бланки расписок, в которых мы подтверждали добровольность выбора, возлагали на себя обязательства не предъявлять претензии к отелю и гарантировали возместить ущерб в случае… Да ну, игры, подумали мы, что особенного с нами может случиться? Каяк представлял собой довольно тяжелую, белую, пластиковую продолговатую посудину с закругленными краями. На нем имелись по два углубления для «пятых точек» и по четыре пары отверстий для пяток с учетом разной длины ног каякера. Подобрав весла и спасательные жилеты, мы прослушали быстрый инструктаж на английском: друг с другом не сближаться, весла не отпускать, каяки держать по волне, не подставляться ей боком и так далее. Ладно, ладно, без вас знаем! Скорее в воду, руки аж чесались! Я оказался в паре с Сашей, Олег – с верной спутницей жизни Леной.
Первая же волна немного остудила наш с Сашей пыл, настроив на более серьезный лад: каяк, неумело развернутый на волне, даже сбил меня с ног. Однако не бывает худа без добра: я тут же снял очки, вручив их одному из инструкторов, а Саша оставил маску и ласты. Точнее, один ласт, второй после переворота каяка он не нашел, попросив поискать инструкторов. К нашему  удивлению, Олег с Леной грамотно вошли в воду и слаженно замахали веслами – что ж, не обманули!
Наконец-то отплыли и мы. Правда, наш дуэт взял с фальши: Саша, он сидел сзади, выше ростом, и гребок у него получался длиннее, чем у меня, поэтому каяк стало мотылять из сторону в сторону. «Саша, – кричу, –  равняйся на меня, а то мы сейчас подставимся волне и опять кувыркнемся!» С грехом пополам мы синхронизировали движения, представив, насколько забавно выглядим со стороны. Берег, между тем, довольно быстро стал от нас удаляться – все же ручки у нас неслабые. Неспешно переговариваясь, рядом гребли Олег с Леной.
Да, товарищи дорогие, океанская волна – это нечто! Она, как мне показалось, длиннее морской: неспешно вверх, медленно вниз – красота! Внизу, у основания волны, ты видишь перед собой как бы голубую гору высотой метра два, в которую, решительно втыкая весло, стараешься втащить себя вместе с каяком. А вот и пенные валы волн, угадывавшиеся с берега. Вблизи они выглядели намного грандиознее: шумно срывающийся с верхушки волны пенный гребень заглатывал огромное количество воздуха, который, разбившись на мириады пузырьков, изо всех сил стремился вырваться наверх – белая вода в этом месте буквально кипела!
Нам бы, дуракам, развернуться, да, поджав хвостики, податься назад к берегу! Но нет! Впереди же мифическая отмель с ракушками! И потом: чем мы хуже Дениса?! Сейчас, сейчас, еще немного… Видимо, человек,  находясь во власти установки, среди стихии, не совсем верно отражает реальность. Какой там, к черту, риф?! Какая отмель с ракушками?! Она уже должна быть под нами! Ловко маневрируя и изо всех сил стараясь удержи-вать каяк по волне, мы устремились вперед, жаждая быстрее выбраться из опасной зоны грозно шипящих валов. Кстати, опасность мгновенно мобилизует: создалось ощущение, что вместе с Сашей мы уже не один год в паре, и позади десятки пройденных горных рек.
Фу-у! Наконец-то, поле пенных валов осталось за спиной, хоть можно немного отдышаться. После них простая волна казалась «милашкой» – вверх-вниз, вверх-вниз, даже веслами маслать почти перестали. Берег, тем временем, превратился в то-о-оненькую ниточку… Это что, выходит, мы в открытом океане? Ну, авантюристы! Вспомнили расписочки, оставленные на уютном бережку, поняв, что еще и с головой не дружим. Только сейчас почувствовали, как гудят спины, руки и ноги. Руки заняты веслом, ухватиться не за что, равновесие туловища поддерживалось исключительно распорками ног. Для поднятия духа пытались шутить, но как-то кисло выходило. Набирала силу упрямая мысль: «А ведь, вообще-то, еще надо назад вернуться, причем плыть придется к волнам СПИНОЙ!» М-да, весело…
Как ни противно было разворачиваться, но становиться морскими обитателями не хотелось совсем. В направлении движения волны плылось намного быстрее. Внимание! Вновь валы! Справа сорвало гребень! Слева! Перед тобой! Что творится сзади – думать некогда, даже на мгновение не обернуться! Как в зоне обстрела! Господи, пронеси! Еще немного!..
И тут мощный толчок в спину! Нет, в общем-то, не больно, ведь спина закрыта толстым спасжилетом. Удар давящий, обволакивающий и такой силы, что нас с Сашей легко выбило из каяка. Погружение, точнее, накрытие волной, тишина… Далее инстинктивные движения, наверное, совершенно одинаковые у всех четвероногих живых существ. Спокойно! Ты уже на поверхности, жилет не даст утонуть! Ага, вон Саша – молодец: своё весло удержал, вон мое весло, вот каяк. Всё на месте. Кричу: «Саша, плыви к каяку, держи его, я сейчас мигом за веслом!» В воде зловещий пенный гребень уже так не страшен: утонуть – не утонешь, а хлебнешь ртом и носом соленой водички – отхаркаешься, откашляешься. Носоглотку прополоскать тоже полезно. Вода мне показалась намного солонее, чем в Черном море.
Зацепив весло, подплываю к каяку, его удерживает Саша. «Саш,  заскакивай первым, а я навалюсь на противоположный борт для противовеса. Порядок! Молодец! Держи вёсла!». Теперь моя очередь попытаться оседлать каяк. Подтягиваюсь на руках, но, поскольку центр тяжести «гуляет» на волне, запрыгнуть не удается, и я обрываюсь в воду. Вторая попытка. Саша,  чуть ли не зубами держа оба весла, сидит верхом на каяке и пытается создать для меня противовес. Снова неудачно. Только бы Сашу опять не смыло! Но Бог троицу любит! Неимоверное напряжение мышц рук дало результат – я на каяке! Так, скорее выровнять каяк по волне! Где Олег с Леной? Только бы их не смыло! Олег-то, не сомневаюсь, на каяк заберется, но вот Лена, при всем уважении к ее водно-туристскому опыту… Не-е-ет, вон они, везунчики, маслают себе веслами, слава Богу!
А берег родимый все ближе! Не без удовольствия напоследок: сорвавшийся с волны гребешок, бурля и пенясь, с силой понес нашу утлую посудинку, напомнив мне прохождение Катунских порогов на рафте. К счастью, на этот раз удалось усидеть. Прибрежные волны мы уже всерьез не восприняли. Вот они, пальмы, белый песочек пляжа! А приготовившиеся нас принять инструктора показались мне ангелами-хранителями. При высадке нас опять перевернуло, но это уже не считается! Дно, вот оно – дно под ногами! Справедливости ради, замечу, что «непотопляемые» супруги-липчане у берега тоже живописно кувыркнулись на волне.
Я выполз на берег и, бормоча молитву, стал истово осенять себя крестными знамениями – инструктора шарахнулись от меня. То ли столь эмоциональное проявление религиозных чувств у них не принято, то ли я им невольно напомнил конкистадоров-крестоносцев. Саше радость вдвойне: нашелся его второй ласт! Протерев кулаками глаза, я с удовольствием надел очки, правда, они погнулись и приняли округлую форму, поскольку мулат, которому я давал их посторожить, успел куда-то усесться.
Изредка икая, наша «четверка отважных», еле переставляя ноги,  побрела к ближайшему бару залить по паре стаканчиков какого-нибудь алкогольного коктейля, желательно покрепче. Ручки немного тряслись у всех, трепать языком не хотелось совсем.
Так, что же мы имеем. Вернее, имели. Скорее всего, погибнуть – не погибли бы, однако, потеряв, скажем, весла, назад самостоятельно точно б не вернулись. Когда бы нас хватились, ведь отплыли мы прилично, скоро ли нашли? Стало бы нас относить в океан? Какой потом предъявили бы счет за спасательные работы и утерянное имущество? Или просто бы оштрафовали? Ответ на любой из этих вопросов к оптимизму не располагал. Сделали лишь три вывода. Первый, в жизни основополагающий: впредь сперва думать, а уже потом делать. Второй: Денису придется «за базар ответить». Третий: без сомнения, с расписочками придумано здорово! Винить было бы некого, сами виноваты.
На следующий день Олег предложил: «Ну что, может, сегодня еще разок сплавимся на каяках?» Я резко обернулся и, прищурившись, насквозь просверлил его взглядом, не сразу поняв, что он шутит. Но, честное слово, даже улыбки подобная шутка не вызвала. Мы потом видели отдыхающих на каяках, но они плавали в метре от буйков.
Что можно сказать в наш адрес? Только одно: «рашн крейзи»! Такой вот каякинг!

Экскурсия в Санто-Доминго

Первая моя экскурсия на этом райском острове состоялась в столицу Доминиканской республики – Санто-Доминго, первый европейский город Нового Света. Соответственно, там всё было первым: первый форт, первый христианский храм, первая улица, первая площадь. Ну и, по праву, – единственный в мире маяк-мавзолей Христофора Колумба, построенный к 500-летию открытия Америки.
Экскурсоводом был упоминавшийся ранее Виктор, бывший гражданин Украины, наш человек. Гражданином Доминиканы он становиться не планировал, хотя проживал здесь с женой уже много времени. Его жене,  уроженке Херсонщины, занятой, как и он, в туристическом бизнесе, в украинском гражданстве было отказано, ибо она не прожила на Украине какой-то требуемый временной ценз (я толком не понял). Вне сомнения одно: не думал я, что Нэнька так разбрасывается своими подданными, приличными людьми, желающими оставаться ее гражданами, пусть и живущими вдалеке. Виктору для продления гражданства тоже необходимо было в какой-то момент приехать на Украину – то ли там пожить, то ли просто отметиться. Он подумал-подумал да дергаться не стал из солидарности с супругой. В результате, они решили оформить местное гражданство и осесть на Эспаньоле навсегда. Так или иначе, но их обиду на Украину, точнее, на ее законы в части предоставления гражданства, я почувствовал. Им обоим – за сорок.
Высокий профессионализм экскурсовода органично дополнялся тем, что Виктор созерцал свою новую родину глазами советского человека. Его ассоциативное восприятие Доминиканы, ее уклада, традиций было для меня очень понятным. Несомненно, многие интересные подробности, наблюдения и комментарии от местного доминиканского экскурсовода мы бы не услышали. С другой стороны, длительное проживание позволило Виктору узнать Доминикану досконально. Между прочим, выправить доминиканское гражданство, особенно белому человеку, проще простого: въезжай, оформи вид на жительство, проживи три с половиной года – и получай, при желании, паспорт, считай себя полноправным доминиканцем.
В Доминикане, в то время, шла мощнейшая кампания по выборам президента: листочки, плакаты, баннеры, растяжки, щиты – на каждом углу, наглядная агитация чуть ли не в туалетах. В этом смысле, кампании по выбору президента России просто «отдыхают». Кандидатов на высокий пост, в основном, было трое: Аристи, Варгас и Леонель. Специально не запоминал, но и забыть их фамилии невозможно: буквально повсюду взгляд натыкался на изображение одного из улыбающихся кандидатов, обещающих, как полагается, всеобщее благоденствие, в случае его избрания.
– Почему все кандидаты белые, хотя вокруг я вижу одних черных? – спрашиваю Виктора.
– Во-первых, – ответил он, – страна, фактически, держится на управлении и деятельности десяти процентов белых доминиканцев. Во-вторых, за небелых не будут голосовать сами же черные. Конечно, в стране и в помине нет официальной расовой дискриминации. Мулат, негр при большом желании, могут и образование получить, и хорошо устроиться в жизни, я и сам знаю многих таких. Однако, правда жизни такова, что чем чернее человек – тем беднее, а чем беднее – тем плодовитей. Главная проблема небелого населения, а, следовательно, и, к сожалению, страны – нежелание трудиться, стремление жить на пособия. Тридцатилетние черные родители могут иметь уже десять детей, всё – они «пенсионеры», им положено пособие. Могут целыми днями валяться в гамаках, а дети их попрошайничают, чистят обувь, ковыряются на свалках. И количество бездельников растет год от года. Что с этим делать? Не знает никто. А ведь когда-то Доминикана была самой белой страной Карибского бассейна, занимая перед Второй мировой войной первое место в Латинской Америке по уровню жизни. Райские условия жизни в тропиках, благодатный климат сильно расслабляют. Многие цветные доминиканцы думают, что в Европе или Штатах деньги растут на деревьях, едут туда, но большинство быстро возвращаются: там, мол, холодно, и работать надо!
У местных жителей вообще своеобразное понятие счастья: не спеши никуда, не рви жилы, наслаждайся тем, что имеешь – и будешь счастлив. Ведь мы, белые, вечно чего-то добиваемся, куда-то рвемся, всё нам мало – и что, счастливы ли мы, в итоге? Поэтому доминиканцы – очень спокойный, доброжелательный народ, уровень преступности, не смотря ни на что, низкий. Виктор пошутил: в мире, мол, существуют два биологических вида, не имеющих нервной системы – морские звезды и доминиканцы. И сама нация – очень здоровая, ибо почти все болезни, как мы знаем, от нервов.
Очень интересным, в продолжение темы, оказался рассказ Виктора о расовой градации доминиканского общества. Распространен естественный бытовой расизм, который население страны приемлет абсолютно спокойно: чем белее – тем значимей, важнее. Причем в среде самих же цветных: чем светлее мулат – тем он считает себя круче другого, более черного. К примеру, встречаются на тропинке два мулата. Тот, кто посветлее кожей, может запросто выдать: «Ну-ка, нигер, быстро уступи дорогу!» Уступка произойдет без проблем. Но через секунду уступивший дорогу может потребовать того же, если следующий встречный темнее его самого. Этакий органично бытующий ранжир самих себя, в зависимости от цвета кожи. Любопытно, что белые намного тактичнее черных в этом крайне деликатном вопросе, даже обидное для мулатов слово «нигер» не позволят себе произнести. Хотя им даже не требуется демонстрировать свое расовое превосходство – это происходит как бы само собой, по умолчанию. Однако если на пляже вы увидите человека, не снимающего футболки даже во время купания, знайте – это белый доминиканец.
Раньше, наблюдая за ними на пляже отеля, я не сомневался: люди, видимо, сильно обгорели на солнышке. На самом деле, это белые доминиканцы приехали в отель на уик-энд! Вот оно что! Они настолько трепетно относились к своей «белизне», что решительно не желали подставлять кожу солнцу. Дело в том, что белые доминиканцы, потомки испанских переселенцев – брюнеты, и загар к ним, сами понимаете, «липнет» мгновенно. Что ни говори, это очень показательно.
– А что доминиканцы думают по поводу нашего маниакального желания хоть немного почернеть? – спрашиваю.
– Понимают, что вы просто приехали с холодины погреться на солнышке.
– Но где же все-таки живут белые доминиканцы, почему их нигде не видно? – продолжаю «допрос».
– В белых кварталах городов или, кто побогаче, в закрытых, охраняемых кемпингах, в основном, на Карибском побережье. Там цветные встречаются, как правило, только в качестве обслуги и охраны.
Рассказывая про страну и остров, Виктор упомянул государство Гаити, создающее, по причине своей крайней нищеты, массу проблем относительно благополучной Доминиканской республике.
И тут я опять вылез с вопросом, как оказалось, совершенно не к месту.
– А что, Гаити еще более нищая страна, чем Доминикана?
Виктор, кашлянув, в упор уставился на меня.
– А Вы считаете Доминиканскую республику нищей?
– Ну, – отвечаю, – нищей – не нищей, но в силу того, что я вижу вокруг – небогатой, как минимум.
– Знаете ли, – ответил Виктор, – уровень цен очень показателен. Батон хлеба здесь стоит два доллара, литр бензина – почти полтора. В нищих странах таких высоких цен не бывает. Средняя продолжительность жизни – у женщин 76 лет, у мужчин – 73 года, а в России сколько? Тут высокий уровень медицинского обслуживания. Имеются 36 аэропортов, из них 8 – международных. В Доминикане всеобщее среднее образование, бесплатная униформа для школьников…
И так далее. Тут я понял, что, сам того не желая, задел «свежеиспеченного» доминиканца некорректно заданным вопросом за живое, и он заступился за свою новую родину. Поэтому, немного распалившись, Виктор обратился ко мне с вопросом:
– Вот Вы сами откуда?
– Из Новосибирской области, – отвечаю.
Он немного замялся, ожидая услышать в ответ «из Москвы» или «из Питера». Поэтому обратился к другим, услышав, наконец, желаемый ответ.
– Вот! – говорит. – Вы из крупных, богатых городов, а что творится у вас в глубинке, сами-то знаете? – И начал пересказывать какой-то документальный фильм про умирающие деревни где-то в забайкальской глубинке. Вот, мол, где жуть и ужас.
Я, не желая развивать дискуссию о некоторых фактах российской действительности, которые, бесспорно, имеют место, жаждал продолжения рассказа про Доминикану – для чего, собственно, экскурсия-то? К тому же вспомнил, что Виктор все-таки из «Хохляндии», в прошлом, «младшего брата» России, вечно пытающегося нам что-то доказать. Поэтому пришлось остановить совершенно ненужное отступление от темы.
– Виктор, я извиняюсь за свой вопрос, но давайте оставим Россию в покое и вернемся к Доминкане.
Однако, еще не совсем остынув, он выкинул последний «козырь»:
– Средняя зарплата здесь 30 000 долларов!
– В год?
– Нет, в месяц!
Тут уже, как по команде, недоуменно переглянулись между собой все сидящие в автобусе: извините, не может, решительно не может быть такого!!! Однако, памятуя о чувствительности Виктора в некоторых вопросах, уточнять ничего не стали.
Тем не менее, «Фома неверующий», в моем лице, позже осторожно вернулся к этому факту, попросив объяснить очевидную нестыковку. Оказалось, Виктор имел в виду заработки представителей самых высокооплачиваемых здесь специальностей – инженеров, врачей, юристов. И вообще, мол, здешнее образование, особенно медицинское, котируется высоко: сюда едут за дипломами даже из Европы и Штатов. «Свежо предание?..» Подобная корректива, конечно, внесла некоторую ясность, но не до конца. Выходит, почти все они – сплошь миллионеры? Но, поскольку мы условились принимать на веру информацию от Виктора, согласимся. Во вторую экскурсию местный экскурсовод Алекс все же привел факт: среднестатистическая месячная зарплата в Доминиканской республике – 175 долларов. А вот это уже похоже на правду. Он также сообщил, что белых доминиканцев не десять, а двадцать процентов населения. Кто из них прав – белый Виктор, претендующий на абсолютную объективность, или совершенно черный Алекс, желавший, чтоб белых было больше – не знаю. Ясно одно: белые в абсолютном меньшинстве.
А наш небольшой автобус (мест на 30) катился дальше. По мере приближения к столице, дорога становилась всё лучше и лучше.
Дальше последовал небольшой исторический экскурс на тему открытия острова Колумбом. Самым первым встретившимся ему клочком земли Нового Света был островок Багамского архипелага, однако Колумб продолжил свой путь в поисках Индии, взяв курсом на юго-восток. Вскоре ему встретился этот огромный остров, принятый им за Индию, а местные жители с той поры стали именоваться «индейцами». Колумб так и умер в уверенности, что открыл новый путь в Индию. Изложенные Виктором факты насколько интересны, настолько, в той или иной мере, общеизвестны, повторяться не буду. Остановлюсь лишь на новом для себя.
До Колумба на Эспаньоле проживали, по приблизительным оценкам, порядка миллиона индейцев. Жили они в полной гармонии с собой и с окружающим миром: круглый год лето, пресной воды вдоволь, серьезных болезней на изолированном острове не было. В доколумбов период самыми крупными животными острова считались ящерицы агавы, на которых индейцы охотились. Собирали яйца птиц, раковины, употребляя их содержимое в пищу, раскачивались в гамаках, между собой не воевали, жили долго – идиллия, а не жизнь! «Как при коммунизме» – добавил Виктор.
Материальных следов той островной цивилизации не осталось вовсе (да и можно ли считать ее цивилизацией, в общепринятом смысле?). Как выглядели те индейцы неизвестно, потомков их совсем не осталось, язык исчез. Сохранились лишь некоторые индейские названия рек и гор, в том числе, острова – «Хаити». В Доминикане установлено много фигур без лица – в память бесследно исчезнувшего народа, их уничтоженной цивилизации.
Но уничтоженной ли? Почему же до сих пор живут и здравствуют потомки других индейских народов, сохранились элементы культуры майя, ацтеков, инков? Во многих странах Латинской Америки индейцы составляют большинство населения, а в некоторых державах индейские языки даже пользуются государственным статусом.
Новым для меня был тот факт, что индейцы острова Хаити уничтожили себя сами. Не без «помощи» испанцев, конечно: одни новые болезни чего стоили. Но факт остается фактом: испанцы не ставили задачу уничтожать индейцев. Белый человек деятелен, ему надо строить порты, крепости, корабли, дороги, осваивать остров. Мне еще со школьного курса истории казалось странным: зачем надо было полностью уничтожать местную рабочую силу, а потом завозить из Африки чернокожих рабов? Нелогично, согласитесь. Ответ прост: местные индейцы, толком не оказавшие сопротивления конкистадорам, не привыкли работать, и кому бы то ни было подчиняться. Поэтому они стали убивать себя, своих детей и жен целыми селениями. Испанцы не знали, как остановить массовые самоубийства. Через тридцать лет с момента открытия острова из миллиона индейцев в живых осталось триста человек. Таков итог массового, если так можно выразиться, «гено-суицида». А мне раньше только и втолковывали на уроках истории, что в их уничтожении виноваты исключительно испанцы.
Основу промышленности Доминиканской республики составляют три отрасли: сельское хозяйство, горнодобывающая промышленность (добыча никеля и голубого янтаря) и туризм, причем последний стал интенсивно развиваться относительно недавно.
Начну с близкого мне туризма. Наш отель «Баваро принцесс», как и большинство других отелей, был построен всего лишь в 1992 году. При этом индустрия туризма, как отрасль промышленности, развивается, в основном, на Атлантическом побережье острова, потому что исторически более интенсивно осваиваемое Карибское побережье, себя уже исчерпало. Во-первых, там находятся столица, крупнейшие города страны и большинство упоминаемых ранее кемпингов для белых, во-вторых, земля вдоль Карибского моря практически полностью раскуплена. Государству принадлежат всего-то два процента земли – страна, как бы мы выразились, «сверх приватизирована».
А в-третьих... Акулы! Дело в том, что со стороны Карибского моря остров не везде прикрыт коралловыми рифами, поэтому акулы активно «патрулируют» большие участки побережья. Ближе к Санто-Доминго мы долго ехали вдоль берега моря – полный штиль, в отличие от Атлантики, где всегда волна. И какой-то необыкновенный, сказочный, бирюзовый цвет воды… И ни одного купающегося! Понятно, что огромный мегаполис вносит свой «вклад» в экологию не в лучшую сторону. Но главная причина – акулы!
– Где же, – спрашиваю Виктора, – купаются столичные жители?
– Кто где, но не в черте города и его окрестностях.
Потом, помолчав секунду, он улыбнулся:
– Вообще-то, овеянные легендами акулы-людоеды у нас не водятся. Их всего-то три вида, из которых два – вегетарианцы. Третий вид акулы на человека, практически, не нападает, однако при встрече может принять его за своего соперника, конкурента и начать активно выталкивать носом со своей территории. А если «товарищ не понимает», может и куснуть. А так – ничего. Но со стороны Атлантического океана акулы, к счастью, не подходят.
В ответ мы, экскурсанты, дружно засмеялись.
– Да-а, ничего не скажешь – «успокоили»! Тут от одного вида спинного плавника, торчащего над водой, кондрашка хватить может!
Карьеры по добыче никелевой руды находятся в глубинной, горной части острова. Никель сейчас в большой цене, поэтому горнодобывающая промышленность на подъеме.
Сельское хозяйство. Его основу составляет производство продуктов питания, 80% которых идет на экспорт, а также возделывание и переработка сахарного тростника. Доминиканская республика – настоящая житница для стран Карибского бассейна. Чем крупнее остров, тем устойчивей климат, стабильнее осадки, больше пресной воды – реки, которые я там видел, довольно полноводные. С удовольствием импортируют отсюда продовольствие Соединенные Штаты, хотя, по идее, не должны испытывать в нем потребность. Мое удивление развеял Виктор, объяснив, что в США продукция из Доминиканы сразу идет в дорогие магазины экологически чистых продуктов. Поэтому доминиканцы химизацией сельского хозяйства не увлекаются.
Да это, честно говоря, и не нужно. Закрытый от палящего солнца тонированным стеклом, приятно обдуваемый кондиционером, я, развалив-шись в удобном кресле автобуса, с удовольствием созерцал великолепный экзотический пейзаж, плывущий за окном. Обширные сельхозугодья, изумрудные пастбища с пасущимися на них большими стадами коров, плантации сахарного тростника, перелески сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Севернее, вглубь острова, виднелись горы.
Обратило на себя внимание изобилие пустующей, неиспользуемой, на первый взгляд, ничьей земли. Однако хозяин есть у любого клочка земли, и государство штрафами сейчас активно заставляет ее обрабатывать. Даже просто держать дом на земле, чтоб раз в год приехать отдохнуть, очень накладно. Поэтому зачастую приходится либо избавляться от земли и недвижимости, либо сдавать в аренду. Что ж, правильность подобной политики очевидна.
Вот только встречающиеся аллеи деревьев вдоль дороги несколько странные. Деревья какие-то облезлые, редколистные, корявые, некрасивые, много засохших – торчат, как палки. Неужели, думаю, не могли нормальных деревьев вдоль дорог насадить? Но оказалось, что это палки и есть! Точнее, воткнутые в землю, проросшие колья изгородей пастбищ, превратившиеся, со временем, в деревья, пусть и не самые красивые. А засохшие «деревья» – это как раз не проросшие колья. Каково?! Фразу «воткни палку – вырастет дерево» я раньше воспринимал исключительно, как литературное преувеличение, будучи уверенным, что это бывает крайне редко (если бывает вообще). Но выяснилось, что влажный тропический климат, плодородные почвы и круглогодичная высокая температура позволяют происходить этому поразительному явлению массово.
Как я выразился выше? «Стада коров на пастбищах»? Нет, товарищи дорогие, нужно видеть этих «коров»! Да и не коровы это, а, вообще-то, – зебу с широко раскинутыми длинными рогами. Этакий легкий танк, весом почти в тонну, вымя размером с бензобак грузовика. Пасется себе круглый год, не выходя за границы пастбища из-за переплетенных между собой веток «проросших изгородей» и проволоки. Я и пастухов-то не заметил. Идиллия, пастораль! Вот и ответьте сами: зачем им агрохимия?!
Отдельный рассказ про возделывание сахарного тростника. Культивировать его здесь европейцы стали 500 лет назад, для этого, в основном, и завозили рабов из Африки. Самой тяжелой считалась работа именно на тростниковых плантациях – рабы поначалу мерли, как мухи, а белые каторжане «загибались», практически, мгновенно. Но сахар высоко ценился в Европе, плантации ширились, рабов требовалось все больше и больше. Со временем, в результате естественного отбора, потихоньку стала формироваться «популяция» рабов, более приспособленных к работе с сахарным тростником, и чем чернее был человек, тем выносливей он оказался. Любое смешение с «белой» кровью, которого многие африканские женщины просто жаждали, приводило к вырождению работников «тростниковоустойчивой» породы. Срубить тростник увесистым мачете в жару, при высокой влажности – это даже не полдела. Самое трудное – перед обвязкой стеблей обрубить и убрать верхушку и листья растения, ибо края их жесткие и острые, как бритва. Именно от частых тяжелых порезов, нередко до костей, с последующими заражениями и нагноениями, умирали люди.
Пробовали, уже в прошлом веке, убирать сахарный тростник комбайнами, но тяжелая машина сильно повреждала очень неглубокую корневую систему растений, и плантации начинали быстро деградировать. Поэтому до сих пор убирают тростник, а растет он круглогодично, как и 500 лет назад, руками. Некоторые технические сорта убирают комбайнами, но очень ограниченно.
Вопрос: кто же собирает сегодня урожаи сахарного тростника в Доминикане? Мулаты для этого не годятся, местные негры тоже «сами с усами» – за это не возьмутся. Ответ: гастарбайтеры из Гаити. Именно их руки приспособились к острым листьям сахарного тростника лучше всех,  только гаитян возможно сегодня заинтересовать этой, без преувеличения, каторжной работой. И только для работы на сахарных плантациях власти Доминиканы дают им разрешение на въезд и проживание. Почему так происходит, кто такие гаитяне, что это за неведомая страна? Попробую изложить отдельно.

Гаити
 
Доминиканской республике «посчастливилось» оказаться в самом близком соседстве с двумя странами, над которыми ее величество История решила поставить эксперименты, и которые оказали и продолжают оказывать прямое воздействие на Доминикану.
Первая – далекая и одновременно очень близкая Куба, «любовь моя», легендарный «Остров Свободы». Не буду говорить лишнего: о ней, некогда братской, писано – переписано, сказано – пересказано. Отмечу лишь один момент. До победы в стране революционного восстания под руководством несгибаемого команданте Фиделя, главной рекреационной зоной и житницей среди стран Карибского бассейна была именно Куба – еще более крупный, чем Эспаньола, остров. После победы революции и бессрочного «воцарения» комарадо Кастро поток отдыхающих, в основном, из США, сразу иссяк, что вполне объяснимо. Не вполне, однако, объяснимо, но обще закономерно, что по мере разрешения любой страной мира исторической альтернативы Кубы «сосиализмо о муэртэ» (социализм или смерть), продуктов питания обычно перестает хватать не только на экспорт, но и для внутреннего потребления. Не важно – в Европе ли, Азии или в Америке. Закономерность, которую мы и сами не так давно ощущали на собственной шкуре, к сожалению, железная.
«Сосиализмо» не обошел стороной и Доминиканскую республику: в начале шестидесятых годов прошлого века к власти пришли коммунисты. Правда, не продержались они и года, однако, успев за это время, со слов Виктора, развалить экономику страны. Сверг их диктатор Трухильо, его я еще не раз помяну и добрым, и недобрым словом. На то он и диктатор – фигура, подобная Сталину, крайне противоречивая, но исторически значимая. Хотя, конечно, несравнимо менее значимая, чем колосс Иосифа Виссарионовича. Я поинтересовался у Виктора:
– А как доминиканцы относятся к кубинцам на чисто эмоциональном, человеческом уровне, ведь, фактически, они идентичны друг другу и говорят  тоже на испанском?
– Уважают. Отдают должное их стойкости и принципиальности в отношении американцев. Но Доминикана проводит проамериканскую политику, не может себе позволить иного – настолько зависит от Штатов, практически, во всем. В США живет и работает два миллиона доминиканцев, они присылают домой своим семьям деньги. Заметьте, всюду дети играют в бейсбол – это тоже одна из возможностей выйти в люди: доминиканских легионеров в американских бейсбольных командах больше всех.
Что правда, то правда. Дети вокруг играли исключительно в бейсбол, я ни разу (ни разу!) не увидел футболистов. К моему большому удивлению, не заметил также не то что футбольного поля – футбольной площадки. Хотя убежден: дурацкий бейсбол рядом не валялся с любимым футболом.
– А что, в футбол, – спрашиваю, – не играют совсем?
– Совсем. Хотя сборная страны по футболу есть, но очень слабенькая.
– А кроме бейсбола, какой вид спорта еще популярен?
– Петушиные бои, хотя это не совсем вид спорта. Проходят целые турниры, ставки не шуточные, стоимость иной боевой птицы может доходить до 15 000 долларов.
Гаити – почти полная противоположность исторической тенденции развития и Доминиканы, и Кубы. Хотя стартовые условия этих стран были, фактически, одинаковыми, и независимость они обрели в девятнадцатом веке приблизительно одновременно. Нынешнее Гаити – государство-бомж, средоточие всех мыслимых и немыслимых социальных бедствий и пороков: голодных бунтов, эпидемий, вопиющей нищеты и высокой детской смертности, жесточайших диктатур, насилия, умопомрачительной коррупции и так далее, продолжать можно долго. Согласно статистики, по социально-экономическим показателям эта страна прочно обосновалась на последнем месте в западном полушарии и на третьем месте снизу в мире (хуже только в Сомали и, по-моему, в Восточном Тиморе). Бедствующая африканская страна, по иронии судьбы «клонированная» на Карибах – вот что такое Гаити. Плюс регулярно терзающие страну тропические ураганы и землетрясения. Природные бедствия, конечно, актуальны для Доминиканы тоже, но Гаити, в отличие от своей соседки по острову, никогда ни к чему не подготовлена. Там не то что служб спасения, службы скорой помощи не существует.
Гаити – постоянная головная боль Доминиканы, неиссякаемый источник проникновения на ее территорию нелегалов, культурной экспансии, если можно назвать «культурой» тот маразм, который кишит и бродит в головах гаитян, «благодаря» Вуду – официальной государственной религии этой страны. От засилья нелегалов из Гаити страдает не только Доминикана,  даже Штаты, однако, только Доминикана имеет с Гаити протяженную сухопутную границу со всеми вытекающими отсюда последствиями. И хотя эта граница оснащена и обустроена посерьезней, чем граница между Мексикой и США, гаитянские нелегалы проникают в Доминикану постоянно.
Бегут из Гаити, жаждая лучшей доли, просто – куда глаза глядят. Гаитянам можно только посочувствовать в том, что они здесь родились. Ибо Гаити – ад на земле, причем, извините за каламбур, ад на райском острове. И никаких, абсолютно никаких надежд на кардинальное изменение существующего на сегодня положения вещей в стране в ближайшем будущем, никаких намеков на появление неких внутренних сил, способных что-то изменить в лучшую сторону. Труба. Безнадёга. Тупик.
А ведь как относительно благополучно все начиналось! С поправкой на исторический момент, конечно. Гаити... Райская страна... Западная часть острова была самой процветающей колонией на Карибах под «чутким руководством» французских хозяев. Эспаньола стала колонизироваться раньше других территорий Нового Света, но как получилось, что треть острова отошла Франции, а не целиком Испании, я у Виктора не спросил. Да и не принципиально это – отошла да отошла. Суть в другом.
Во-первых, французы были более рачительными хозяевами новых земель, чем беспечные испанцы. Пальму первенства в производстве сахара из тростника, основы хозяйствования того времени, захватили именно французы. Другой важной статьей дохода французских колонизаторов была торговля очень ценными сортами древесины корабельных деревьев, произраставших в западной части острова. Во-вторых, они зорко блюли «чистоту нации», жестоко карая за кровосмешение, тогда как любвеобильные испанцы интенсивно смешивали свою кровь с африканской, не задумываясь о будущих проблемах.  И так почти 300 лет.
Но в конце XVIII века, после взятия Бастилии и падения монархии, во Франции всё смешалось. Чехарда и бардак в метрополии, воцарившиеся после этих исторически значимых событий, не могли не отразиться на жизни колонии, пусть и очень далекой. Снабжение острова всем необходимым и выплаты жалования колонистам прекратились – Франции было не до Гаити. Французы стали массово покидать остров.
Несмотря на строгость в отношении недопущения кровосмешения между белыми колонистами и черными рабами, жизнь неумолимо брала свое, и крайне незначительный процент мулатов всё же появился. После массового исхода французов, они – «белая кость» среди оставшихся рабов – решили примерить на себя власть, оставаясь, до поры, до времени, верными Франции. Ее, революционную, между тем, «привел в чувство» пришедший к власти Наполеон. Однако делегацию гаитянских мулатов в Париже Бонопарт принял крайне недружелюбно, даже кого-то из них казнил.
Что ж, провозгласив в ответ самостийность в самом начале XIX века, Гаити стало первым в мире независимым государством черных. Однако вскоре, стабилизировав ситуацию во Франции, Наполеон вспомнил про отколовшуюся Гаити и послал туда крупную морскую эскадру для наведения порядка и возвращения бывшей колонии в лоно метрополии.
Устоять независимости Гаити помогло случайное обстоятельство: жестокий шторм разбросал французскую эскадру, потопив часть кораблей. Пришедшие к берегам Гаити ее потрепанные остатки встали на якорь. Французы стали решать: стоит ли начинать военную операцию – силы значительно поредели. И тут гаитяне пошли на хитрость: устроили спектакль с переодеванием нескольких сотен человек. Французский дозор был введен в заблуждение торжественным маршем большого количества людей в военном обмундировании. Ряженые, скрывшись из виду, тут же, незаметно для французов, возвращались назад, облачаясь для нового «дефиле» – обман известный. Тем не менее, французы купились на этот «фокус» и решили от нападения отказаться. А вскоре и самому Наполеону стало не до Гаити: у него в Европе начались серьезные проблемы, в том числе, благодаря России-матушке. Всё, вот она – долгожданная «либерасьон» Гаити! Ура!
Но.... Проблемы у «свежеиспеченного» государства Нового Света возникли очень быстро. Никто больше не желал работать на плантациях сахарного тростника, ведь заставлять было некому, и поля сразу пришли в запустение. Вдобавок, очень быстро были сведены ценнейшие леса, что повлекло необратимое изменение климата. Со слов Виктора, основной ландшафт современной Гаити – горная пустыня, потребуется несколько столетий для восстановления прежней флоры и фауны. Правда, кто будет этим заниматься неизвестно – уж точно не современные гаитяне. Но вдруг случится чудо, чего я этому несчастному государству искренне желаю.
Но вернемся в первую половину XIX века. Начались засухи. Как следствие, голод, междоусобицы, войны, кровь. Во многих внутренних конфликтах победивший становится диктатором, и чем менее цивилизовано общество, тем диктатор свирепей и кровожадней. С тех пор вся история Гаити – это сплошная череда приходов к власти диктаторов, грабящих и дерущих свою и без того нищую убогую страну. Особенно «раскрученным» советской пропагандой, в пору моей юности, был персонаж незабвенного бэби дока Дювалье со своими тонтонмакутами – личной гвардией, терроризировавшей население. А что творилось в стране в 1986 году, во время очередной смены власти! Полицейских и прочих власть предержащих рвали на части, распиливали живьем, сжигали, со слов Виктора, на кострах!
Религия Вуду, воцарившаяся в качестве официальной государственной, довершила картину почти полного апокалипсиса. Атрибуты Вуду – черное колдовство, шаманизм, комлание, введение в транс, связь с потусторонним миром. Вакханалии Вуду всегда сопровождаются пролитием жертвенной крови (раньше – людей, сейчас, слава Богу, животных), насыланием порчи, болезней. Словом, полная бесовщина и маразм. Привезенное некогда с рабами западной Африки это абсолютное духовное зло, «бухтя и булькая», преспокойно бродит в умах современных гаитян. Кстати, популярное слово «зомби», в оригинале «нгзамби», из Вуду. Тонтонмакуты – настоящие зомби, с отсутствующими взглядами. Они не вполне отдают себе отчет в действиях, зато беспрекословно выполняют волю хозяина. «Технология» зомбирования, то есть вселение в живых людей душ умерших, отработана на гаитянах черными колдунами, бокорами, в совершенстве.
Почему именно на гаитянах? Во-первых, цивилизованный человек с нормальной психикой к этому не восприимчив (к сожалению, он очень даже может быть восприимчив к другому). Во-вторых, гаитяне, как и их предки из Африки, тысячелетиями веруя в это безумие, изначально предрасположены к зомбированию. Фотографировать гаитян настоятельно не рекомендуется: они могут подумать, что вы хотите украсть у них душу или проделать с их фотографией что-то нехорошее. В отличие от доминиканцев – тем, медом не корми, дай покрасоваться перед объективами.
Символ Вуду омерзителен: распятие младенца (явно следствие влияния католицизма, в лоно которого безуспешно пытались привести французы своих рабов). Нельзя сказать, что в Гаити совсем нет католических храмов, или христианство подвергается каким-то гонениям. Напротив, достаточно много гаитян, пожалуй, даже назовут себя католиками, из желания быть похожими на белых. Но перед храмом вполне допустим бой шаманских тамтамов, а Создателю могут принести в жертву, скажем, петушка. Еще и жертвенной кровью Святой облик измажут, причем из лучших побуждений.
Как вам подобная «интерпретация»? Достаточно исчерпывающе? Изменить что-то в Гаити, на мой взгляд, невозможно без тщательной «прочистки» мозгов ее граждан. А как это сделать? Не знает никто. Безусловно, в мировой истории примеров насильственного обращения из одной религии в другую более чем достаточно. Сейчас, конечно же, другие времена, и силой искоренять Вуду никто не станет. Только культурное воздействие, повышение общего уровня образованности, улучшение качества жизни, одним словом, дыхание цивилизации может что-то, со временем, изменит. Но когда это произойдет? Одному Богу известно.
Да еще высочайшая рождаемость, несмотря на зашкаливающую детскую смертность, приводит к тому, что численность населения Гаити постоянно растет. Народу немного поменьше чем в Доминикане, но ведь и площадь Гаити почти в два раза меньше. Вот и бегут гаитяне во все стороны света из перенаселенной нищей родины, унося с собой свои безумные верования.
Доминиканского диктатора Трухильо, ревностного католика, можно помянуть добрым словом хотя бы за то, что он строжайше запретил Вуду, ведь часть доминиканцев, в силу родственного с гаитянами происхождения, тот маразм исповедовала. После этого жизнь в Доминиканской республике заметно успокоилась, а доминиканцы почти поголовно стали набожными добропорядочными христианами.
По прибытию в Санто-Доминго, мы посетили мемориальный пантеон, где покоятся знаменитые доминиканцы. Наиболее почитаемы две могилы: руководителя освобождения страны от испанской колониальной зависимости и спасителя от «гаитянского ига» в XIX веке – именно так они выражаются. Оба национальных героя, разумеется, белые.
Итак, в первой половине позапрошлого века, после обретения нежданной, негаданной независимости, бедственные последствия постигли «безнадзорных» гаитян. Бывшие рабы французов, как метастазы раковой опухоли, стали быстро расползаться по всей Эспаньоле, ведь границы между французской и испанской частями острова тогда толком не существовало. Вскоре началась освободительная война теперь уже доминиканцев против испанцев, завершившаяся победой первых. После обретения независимости Доминиканой, переселение гаитян в бывшую испанскую колонию только усилилось. И к 30-40-ым годам XIX века дошло до предела. Именно тогда преследовавшееся испанцами Вуду основательно захватило умы многих цветных доминиканцев и стало представлять реальную угрозу.
Несмотря на общее африканское происхождение абсолютного большинства жителей Эспаньолы, это были два разных народа. Более светлые испаноязычные доминиканцы не понимали и презирали совершенно негроидных франко- и креолоязычных гаитян (креольский – смесь наречий западной Африки с французским компонентом). Единства между ними возникнуть не могло в принципе, поэтому начались стычки, быстро переросшие в войну. Победили, не трудно догадаться, доминиканцы, осуществив массовое изгнание гаитян со своей земли. Вот только Вуду задержалось еще более чем на сто лет.
Недолгая власть коммунистов в веке двадцатом «отметилась» в Доминикане не только развалом экономики. В страну опять хлынул поток мигрантов из Гаити (интернационализм, исповедуемый коммунистами, иногда крайне опасен). История начинала повторяться. После свержения власти коммунистов, настала очередь теперь уже Трухильо наводить порядок в этой сфере, с чем он вполне справился. Однако без жестокого насилия в отношении гаитян не обошлось. В одном местечке их было уничтожено 28 тысяч человек. Вода в реке, куда сбрасывали тела несчастных гаитян, покраснела.
– Как же, – спрашиваю Виктора, – убийцы различали черных гаитян и черных доминиканцев?
– Гаитяне неправильно произносили использовавшееся в качестве «индикатора» слово «петрушка». Не так выговорил – всё, смерть!
Но шла всё-таки вторая половина ХХ века, разразился большой между-народный скандал. Трухильо обвинили в геноциде. Он покаялся, выплатив правительству Гаити по 500 долларов за каждого убиенного – сумасшедшие, между прочим, деньжища для среднестатистического нищего гаитянина.
Попробуйте угадать, какая, с позволения сказать, часть из этой суммы дошла до семьи, потерявшего своего члена? У кого бы я ни спрашивал, даже близко никто не угадал! Два цента. Два цента – вдумайтесь, люди! Два цента за жизнь человека! Остальное забрал диктатор Гаити, находившийся тогда у власти! Он и вопрос-то о геноциде поднял, почуяв, что на этом можно «заработать»! Что лучше может охарактеризовать отношение государства к своим гражданам?! Бедные, бедные гаитяне! Как не «рвать» оттуда?!
Мы, присмирев, слушали этот рассказ, не вполне доверяя своим ушам.
– А где живут гаитяне, работающие на доминиканских плантациях?
– Да, в основном, среди этих плантаций и живут. С ними никто из местных жителей толком не общается. Кстати, мимо одного гаитянского поселения мы будем проезжать.
Несмотря на то, что в Доминикане часты сильные ливни, затяжных, муссонных дождей не бывает. Сильное солнце быстро высушивает почву, напаивая воздух влагой. Поэтому классической «жирной» грязи, в смысле, размытой, долго не высыхающей земли, я почти не встречал.
Там, где я увидел грязищу, и было то самое гаитянское поселение. Точнее, оно в грязи стояло. Вокруг него даже не кучи, а горы мусора. Безразличные ко всему, совершенно черные люди с какими-то отсутствующими взглядами, детишки с раздутыми животами на тонких ножках. Жилища? Я как-то смотрел документальный фильм, журналистское расследование «Старатели с помойки» про бомжей, живущих на наших городских свалках, их «жилища» из мусора – один в один с гаитянскими. И ведь это люди, которым посчастливилось получить разрешение на работу в Доминикане! Без смеха, если б я был олигархом-миллиардером, то вместо покупки яхт и футбольных клубов, основал бы фонд помощи народу Гаити.
– А кроме плантаций тростника гаитяне еще где-нибудь работают?
– Да, конечно. Выучив испанский, пожив и осмотревшись вокруг, но всегда только на тяжелых, низкооплачиваемых работах. Даже в вашем отеле – гляньте утречком на работников, собирающих граблями водоросли с пляжа.
Каждое утро, ловя своим бледным телом еще незлое, ласковое утреннее солнышко я замечал на пляже негров с граблями, но не обращал на них особого внимания. Потом присмотрелся повнимательнее: все очень черные, одеты в зеленые робы и длинные резиновые сапоги. У остального персонала отеля робы голубого цвета. Действительно, никто из одетых в голубое с ними не общался. Лишь несколько странно звучала из уст «помеченных зеленым» людей изящная французская речь. Да уж, парадокс: если в чем-то я им и завидую, так это в знании французского, родного для многих гаитян языка. Но встреченный мной франкоязычный негр, описанный выше – не гаитянин, точно. Виктор продолжал:
– То, что случилось с Гаити – далеко не исключение. Подавляющее большинство африканских стран (и не только африканских, кстати!), освободившись от ненавистного гнета империй-метрополий, погружались в пучину войн. Военные столкновения всегда сопровождались развалом экономики, построенной «кровожадными» колонизаторами и, как следствие, приводили к нищете и голоду еще вчера порабощенных народов. Итог: массовое бегство населения из «независимой» родины.
Что ж, не согласиться с Виктором трудно. Не сочтите меня за расиста, но цивилизованность – как правило, синоним культуры белого человека. Я ни в коем случае не призываю к насилию, пусть все живут, где живут, и как хотят. Нет вины черных в том, что их развитие задержалось на несколько столетий, как и нет заслуги белых в том, что столбовая дорога цивилизации, в современном прочтении смысла этого понятия, пролегла через Европу. Безусловно, все народы когда-нибудь выровняются. Но на сегодня наиболее развились народы, которые исторически жили там, где климат заставлял трудиться, а не только выживать или, напротив, жить, не особенно напрягаясь.
Примеры? Пожалуйста! Полная деградация государства Сомали и пиратство местных жителей, в качестве основного рода занятий. Геноцид народом тутси народа хуту в Руанде. Геноцид жителей провинции Дарфур официальными властями Судана. В недалеком прошлом правитель-людоед Центрально-Африканской Республики (республики?) Бокасса торжественно восседал на троне, на изготовление которого ушло десять процентов национального дохода. И так далее, называю первое, что приходит в голову.
Примеры чуть полегче. В 2007 году чудовищная, не поддающаяся воображению даже нам, свидетелям российской гиперинфляции начала девяностых, инфляция в Зимбабве составила сотни тысяч процентов. На рынок люди ходили с мешками обесценившихся бумажных денег, а пучок зелени мог стоить миллиард. Это следствие изъятия земель у белых фермеров, приведшего к коллапсу экономики, а количество безработных там приблизилось к 80% трудоспособного населения. Еще пример: наследным правителем Свазиленда может становиться только левша – ну не дурь ли? Надеюсь, руководству ЮАР хватит мудрости не мстить белым и не покушаться на поселения буров, иначе единственному промышленному гиганту Африки придет… (нехорошее слово).
Спасает эти страны только теплый климат. Например, в той же Гаити никогда не было ни армии, ни флота, ни, толком, органов правопорядка (коммандос тонтонмакутов не в счет), ни нормальной экономики. Большинство населения бездельничает. Но поскольку круглый год благодатное лето, пропитаться, пусть и очень скудно, вполне возможно.
Но не бывает худа без добра. Негативная информация о Гаити, лицезрение ее граждан, недобрая память о заразе Вуду – лучшая «прививка» для цветного населения Доминиканы от возникновения даже мысли о покушении на главенствующее положение в стране белого меньшинства. Потому-то в Доминикане такое трепетное отношение к белому человеку, которое я почувствовал на себе тоже, и не только из-за чаевых.
Ну, что, господа хорошие, будем именовать остров Эспаньолу «Гаити», обращаясь к доминиканцу? То-то же.
Но хоть что-то хорошее про Гаити сказать надо? Надо.
Футбольная сборная там относительно приличная, и футбол, не в пример Доминикане, очень популярен. Помню, как радовались футболисты сборной Гаити, открыв счет в матче с Италией на чемпионате мира 1974 года, правда, пропустили потом три плюхи.
Одна музыкальная группа, название забыл, очень популярна – что ж, в грациозности, музыкальности и природной артистичности гаитянам не откажешь. Да и вообще, как говорил Виктор, они народ хоть и нищий, но доброжелательный, и тоже очень любят белых – дань исторической памяти о лучших, как убедительно доказала история, временах, когда в Гаити господствовали французы.
Берусь утверждать: восстановление французского управления бывшей колонией пошло бы Гаити только во благо. Недаром Французская Гвиана, расположенная неподалеку, не стремится к независимости, надо ли им это? Но нужна ли Франции современная Гаити – вопрос. Им бы самим себя сохранить.
Ввиду дефицита площадей Карибского побережья, гаитянские прибрежные территории, с точки зрения развития туристического бизнеса – целина. Сейчас к ним обращено самое пристальное внимание. На гаитянском побережье понемногу стали возникать отели и кемпинги, они, правда, пока  напоминают укрепленные автономные военные базы, понятно почему. Но я искренне надеюсь, что это – первые точки роста будущего гаитянского благополучия.
Эх, «карамба»! Черт возьми! Чем дольше слушали мы Виктора, тем больше росло у меня какое-то сладостно-мазохистское желание посмотреть Гаити собственными глазами, особенно оргии-комлания бокоров Вуду при настоящем зомбировании. Не-е-ет, товарищи дорогие, у этой страны, что ни говори, есть свой колорит и даже «шарм»!
– А можно попасть на экскурсию в Гаити? – спрашиваю.
– В принципе – да, но это нужно организовывать заранее, минимум за месяц. Я, честно говоря, давно уже туда никого не возил.
А уж рассказывал Виктор о своих экскурсиях в Гаити с видом бывалого вояки, у нас аж дух захватывало. Обычно группы выезжали в Гаити автобусной колонной, из соображений безопасности. Ее сопровождал военный патруль на машине с пулеметом на крыше. Экскурсии были  двухсуточные, выезд на рассвете. За  день  обернуться никак не удавалось: с 17-00 по местному времени и до утра граница с доминиканской стороны закрывается наглухо. Успел ты проскочить – не успел, не важно. Дорог, в нашем понимании, в Гаити почти нет – только довольно ровные, накатанные направления движения. Ночевать приходилось в специально подготовленном лагере под бдительной охраной – круто, не правда ли?
Про осторожность пользования фотоаппаратом я уже упоминал: реакция попавшего в кадр может быть непредсказуемой. Попрошаек и «шакалов» пруд пруди, но милостыню никому давать не стоит: так облепят автобус – не выехать. Предупреждали и о своеобразной манере общения местных жителей: они кричат и постоянно яростно жестикулируют. Но это вовсе не проявление агрессии, гаитяне – народ в целом, повторюсь, доброжелательный.
Отдельный рассказ про «Железный рынок» недалеко от столицы Гаити Порт-о-Пренса. «Железным» его кличут из-за обилия оставшихся металло-конструкций бывшей американской то ли базы, то ли ангара громадных размеров. Чем там только не торгуют! Там же, кстати, и живут, кто где и кто как. Но главная «фишка» этого фантастического торжища – вуду-рынок. Что на нем продают? Человеческие волосы, кости, черепа, ногти, порошки, снадобья, коренья, амулеты, бусы, маски, обрядовую одежду. Можно приобрести специальных кукол – в них вселяют души околдовываемых людей, а потом изощренно истязают, в комплекте идут иглы для их прокалывания. Предлагают ядовитых жаб, слизь которых используется для введения в транс, разную живность, в основном, пернатую, для ритуальной крови при вуду-сеансах. Тут же можно нанять и служителей культов Вуду – бокоров. Они готовы в любой момент продемонстрировать всем желающим свои недюжинные способности на специально отобранных «ассистентах». Круглосуточный гул, запахи, звуки, зрелища, особая энергетика места, сливаясь, создают неповторимое экзотичнейшее бесовское амбре карибской «реинкарнации» Содома и Гоморры.
Стоит особо отметить, наиболее охраняемые места в Гаити – это родовые кладбища. Чуть не доглядел – и свеже похороненного покойничка могут запросто выкопать и разобрать на «запчасти». А потом проделать с ними всё что угодно, из желания навредить какому-то роду – для этого создана целая «наука». Жуть! Бр-р-р-р…
То ли от осознания того, что всё это происходит совсем неподалеку, то ли сама атмосфера, местный климат так проняли, но у меня прямо мороз по коже шел! Однако, «щьорт побер-р-ри», желание побывать там и увидеть все это своими глазами, честное слово, только усилилось! С той поры, любое упоминание Гаити вызывает у меня особую ассоциацию, причем не обязательно негативную. Да и у вас, друзья, теперь, наверное, тоже.
Но что-то я увлекся описанием Гаити, как будто бы уже там побывал. Тем не менее, название острова, на котором находится Доминиканская республика, для меня, как и для сеньора Христофора Колумба, теперь только «Эспаньола»!




Столица
 
Между тем, мы въехали в Санто-Доминго. В столице проживает почти половина населения страны – четыре миллиона жителей, как в Питере. По пути мы проезжали еще три города: третий и четвертый по численности населения – Сан-Педро и Ля-Романа (второй город Доминиканы – Сантьяго – находится в стороне, в глубине острова), а также религиозный центр страны – город Игуэй. В этих пяти городах проживает абсолютное большинство населения республики. Дорога, по мере приближения к столице, превратилась в отличную скоростную автостраду, заметно увеличилось количество дорогих авто, почти не стало мусора на обочинах. Грузовики, правда, так и остались, в основном, «антикварными».
Сразу отправились в исторический центр города, на Площадь Независимости. Там сохранились здания форта и колониальных дворцов. Внешне они показались мне очень скромными – с питерскими дворцами «рядом не стояли». Там же находятся первые солнечные часы Нового Света. От этой площади берет начало первая в истории Америки европейская улочка под названием Дам. На ней стоит упоминаемый выше Национальный пантеон с могилами знаменитых доминиканцев: вдоль рядов надмогильных плит неспешным строевым шагом движется взад-вперед гвардеец в белой униформе. На стенах – барельефы и картины из истории страны.
Недалеко от входа в Пантеон состоялся неожиданный диалог на русском.
– Почему вы боитесь русских, вы же сами говорите по-русски? – Пожилая пара «божьих одуванчиков» с недоумением смотрела на кого-то из нашей группы.
Я не понял формулировки вопроса: собственно говоря, почему мы должны бояться самих себя? Видимо, кто-то из нашей группы, захваченный рассказом Виктора, не обратил на них внимания или просто странно поглядел. В любом случае, старички решили, что их игнорируют из-за того, что они русскоязычные.
Я оглядел их с головы до ног – с виду, немного «старорежимная» супружеская чета, одеты не «по-нашенски». После чего удивленно у них поинтересовался:
– А почему вы считаете, что мы должны бояться самих себя?
Они заулыбались:
– А вы – туристская группа из России?
– Да, – отвечаю.
– Желаем вам приятных впечатлений! – Старички помахали нам рукой и еще некоторое время глядели вслед.
Оставшись в некотором недоумении от состоявшегося диалога, я спросил Виктора:
– А кто это мог быть?
– Видимо, кто-то из 26 старожилов. До недавнего времени, выходцев из России в Доминикане проживало всего 26 человек. Сейчас нас, граждан Доминиканы, выходцев из бывшего Союза, уже порядка тысячи человек. Мы регулярно бываем в посольстве и друг друга более-менее знаем (интересы Украины в Доминикане представляет посольство России). Но тех, кто проживал здесь задолго до нас, мы так и кличем «26 старожилов» – они до сих пор держатся немного особняком. Правда, этих я не помню.
Под это дело я решил осторожно поставить логическую точку в «замятом» мною споре в самом начале экскурсии.
– И все-таки, Виктор, Вы-то сами в Забайкалье бывали когда-нибудь?
– Нет, не бывал.
– Вот. Невозможно, в принципе, сравнивать климатические условия там и здесь – «чудо-остров, чудо-остров, жить на нем легко и просто...». Если  переселить на Забайкальскую целину миллион доминиканцев, даже снабдив их всем необходимым для проживания, думаю, что после первой же зимы темпы их естественной убыли перекрыли бы убыль индейцев после открытия острова Колумбом. Да и коммунисты у нас при власти были «чуть» подольше, чем на Вашей «Чунга-чанге»!
– Ну, это, конечно, что… э-э-э… – замялся «патриот» Доминиканы и мягко перешел к другой теме.
Я удовлетворенно отметил про себя, что, заступившись за Россию-матушку, заставил его косвенно с собой согласиться. Нечего выступать, нехай лучше протестует против вступления Украины в НАТО!
А улочка Дам, тем временем, привела нас в центр Старого города – на площадь Христофора Колумба. В ее центре – памятник первооткрывателю Америки. За ним высится кафедральный собор Девы Марии, первый христианский храм Нового Света, построенный в 1520 году. На углу площади – красивая ратушная башня из белого камня. Старые здания построены из серых неоштукатуренных блоков известняка с мириадами отпечатков доисторических ракушек на поверхности. Более новые здания, в основном, двух- и трехэтажные, оштукатурены и окрашены. Гирлянды электропроводки я упоминал в самом начале. Архитектурный стиль – «колониаль».
На площади, прямо напротив памятника Колумбу и собора Девы Марии – совершенно безликое, серое квадратное современное здание из стекла и бетона. Спрашиваю Виктора:
– Как могли построить на этой площади такое убожество?
В ответ вновь услышал апелляцию к России с «подколом».
– А что, архитектура здания вашей Госдумы или гостиниц «Интурист» и «Россия» в двух шагах от Красной площади лучше что ли?
– Ну, – отвечаю, – во-первых, на самой Красной Площади, слава Богу, ничего уродливого не построили, хотя, согласен, могли запросто. Во-вторых, здания гостиниц «Интурист» и «Россия» уже снесли (он про это не знал). А в-третьих, здесь брали пример с Москвы что-ли?
– К сожалению, были какие-то завихрения в головах архитекторов в определенный период, и явление это, похоже, было интернациональным.
Словом, объяснить не смог. Хотя что тут объяснять – сляпали уродства в центре столиц и тут, и у нас – и баста! Я, при всем уважении к нашей Думе, серую совковую архитектуру здания, построенного в 30-х годах ХХ века, где она заседает, просто не перевариваю. Тем более, по старым фотографиям знаю, что стояло на этом месте до его постройки. Хорошо хоть со строительством Дворца Советов, под которое снесли Храм Христа Спасителя, не срослось.
Прошли в собор Девы Марии – два ряда стройных нефов-колонн, поддерживающих своды, в центре рядами деревянные скамьи, в алтарной части – кафедра и три шикарных огромных кресла, вырезанных из дерева. Всё выглядит строго, торжественно и величественно. В боковом полукруглом приделе храма – портреты тринадцати апостолов. Почему тринадцати? Тринадцатым, к моему глубокому изумлению, оказался Иуда, некогда любимый ученик Христа! Я сфотографировал галерею апостольских портретов, включая христопродавца, но потом удалил это фото. Не может Иуда (тьфу!) считаться апостолом, и всё тут!
После посещения храма Виктор повел нас в сувенирные магазины, где рекомендовал безбоязненно отовариться – тут, мол, без обмана. Главные доминиканские сувениры – это сигары, ром и голубой янтарь. На пляже и на улицах какие-то ушлые мулаты всегда что-нибудь предлагали, но Виктор наставлял: предлагаемую ими цену смело делите на три – и то дорого выйдет. И запомните: сигар дешевле пяти долларов не бывает! Дешевле – это подделка! Но и в магазинах советовал торговаться. Порядившись немного с продавцами, я выбрал, по совету Виктора, две бутылки хорошего рома, упаковку сигар, безделушки на магнитиках и маленькую статуэтку кошечки из голубого янтаря.
Про голубой янтарь, окаменевшую смолу древних древовидных папоротников, стоит рассказать особо. Если помните сюжет фильма «Парк юрского периода», янтарь, в котором окаменели древние кровососущие насекомые, якобы являвшиеся источником генетического материала для воссоздания динозавров, добывался именно на карьере в Доминикане. Больше нигде в мире его месторождений нет. Этот янтарь темнее обычного, после обработки он приобретает в свете солнца приятный матовый голубой оттенок. Наш балтийский янтарь намного «моложе».
В некоторых сувенирных магазинчиках посетителям, вне зависимости от совершения ими покупок, предлагали угоститься мамахуаной – настойкой на роме разных трав и других ингредиентов. У каждого изготовителя, как правило, кустаря, свой способ приготовления, придающий особо веселящее действие алкоголь содержащей основе. Из большой бутыли наливаешь себе содержимое в маленький пластмассовый «дринк». «Ну, будем здоровы!» М-м-м!!! Хорош-ш-шо! Непередаваемые ощущения: хочется пить и вдыхать одновременно! Как впоследствии говорил второй экскурсовод, доминиканец Алекс, «после бутылочки мамахуаны вы либо «склеите ласты», либо совершенно свободно заговорите по-испански!» Нам, русским, первое не грозит, однако во второе я поверил охотно, поскольку после трех «дринков», «принятых на грудь» почувствовал, что при дальнейшем развитии действа одним испанским не ограничится!
Что ж, снимаю шляпу перед продавцами сувениров. Продумано тонко: «выпил рюмку, выпил две» и, как говорят на родине Виктора, «долларiв не ма». В смысле, оставишь тут же, в магазине, что я, собственно, и сделал. Кстати, менять доллары на местные песо (1 к 32) не пришлось, «зелень» принимали к оплате охотно всюду.
После магазинов – час свободного времени. Мы с Галей побрели по нешироким улочкам. Но они все же шире классических улочек старых европейских городов – два автомобиля разъедутся. Встречались повозки, запряженные осликами, с одной из них мулат торговал фруктами.
Старый город довольно большой по площади и, в отличие, скажем, от старого Таллина, жилой, не музейный – народ, обитающий в нем, занят повседневными делами, жизнь бьёт ключом. Сувенирные магазинчики встречались на каждом шагу. Дома, в большинстве своем, немного обшарпаны, встречаются пустующие, с перекошенными дверями и окнами.
Ближе к центральной пешеходной улице – аналогу Арбата в Москве – на нас налетела ватага черненьких пацанят с ящичками для чистки обуви. Я сперва не понял, что им надо, и отдал одному из них последний доллар, но он, молодчина, просто так принимать его отказался, с силой поставив мою ногу на свой ящичек. После чего на совесть прошелся по ботинкам, доведя их до блеска. Вообще, почистить обувь стоит 20 песо. Другим ребятишкам тоже захотелось, однако доллары и нечищеные ботинки кончились. Они еще целый квартал нас сопровождали, жестикулируя и тараторя что-то на смеси испанского с английским.
Местный «Арбат» вымощен тротуарной плиткой. Витрины на первых этажах более высоких, чем в среднем по Старому городу, домов сверкали, но и бутафории добавилось. По этой улице мы вышли к ратушной башне на Площади Колумба, недалеко от которой нас ожидал Виктор у автобуса.
Пока подтягивались остальные экскурсанты, четверо торговцев, оттирая друг друга, предлагали купить мамахуану. Просили недорого – три-четыре доллара за бутылку, кое-кто из наших сторговался за два. Но поскольку цена одной бутылки рома в магазине составляла минимум девять долларов, дешевизна предлагаемого напитка насторожила. Обойдемся, думаю, без экспериментов с языками. А также непредсказуемыми последствиями для здоровья.
Мы покатились в центр столицы и далее к двум последующим целям нашей экскурсии: подземным озерным пещерам «Три глаза» и мавзолею Колумба.
Деловой центр столицы импозантен и представителен, но какой-то особой архитектуры я там не заметил. Парламент, национальная ассамблея, отели, военная школа, надземные эстакады, дорожные развязки. Автомобильные пробки – бич Санто-Доминго, хотя об этом можно было бы и не упоминать, достаточно назвать численность его жителей. За последние годы она резко выросла – тоже тенденция развития столиц многих стран мира. Обратило на себя внимание отсутствие высоток – сейсмическая зона, город растет только вширь. Однако Виктор с присущей ему иронией рассказал про небоскреб, который строится уже лет тридцать, являясь, как он выразился, «памятником доминиканской мудрости». Из-за ошибок то ли в расчетах, то ли в выборе правильного бетона, недостроенный исполин собирались вообще снести. Пришлось вслух усомниться в обоснованности высоких заработков местных инженеров, которыми так гордился мой любимый доминиканский экскурсовод.
Зато хоть в центре чисто. Отметив этот факт, Виктор вновь помянул добрым словом Трухильо: тот очень активно боролся за чистоту, вводя громадные штрафы, особенно с владельцев недвижимости, около которой было намусорено. Боролся он и с воровством, практикуя, подобно некоторым мусульманским странам, отсечение ворам кистей рук: все же диктатор – он диктатор и есть! Однако до сих пор иной пожилой доминиканец, делая замечание мусорящему молодняку, с недовольством может сказать: «Трухильо на вас нет!». Вспомнилось, как в подобных случаях наши старики тоже нередко апеллируют к светлой памяти «отца всех народов».
Кстати, касаясь истории, необходимо сообщить знаковый для нас факт: Доминиканская республика первой в Америке объявила войну Гитлеру. За это я с благодарностью кланяюсь народу этой страны. Первой! Снобам- американцам, не сомневающимся в своем якобы решающем вкладе в дело Победы, надо было сперва «отыметь» по башке в Перл-Харборе, получить по морде перчаткой, в виде объявления им войны фюрером, прежде чем они соизволили сделать то же самое. Но, еще раз подчеркну, ВСЛЕД за доминиканцами! Конечно, Гитлеру от объявления Доминиканой войны было ни жарко и ни холодно, но сам факт! Да и требовалось мужество немалое, ведь, имея статус государства, официально объявившего войну фашистской Германии, можно было ожидать, к примеру, нападений на свой торговый флот. А немецких подводных лодок в начале войны у Атлантического побережья Америки шныряло немало! Одно слово: спасибо! Нет, еще два: «Вива Доминикана»!
Озерные пещеры «Три глаза», образовавшиеся в результате землетрясения, находятся в черте города. Со слов Виктора, самые наглые уличные торговцы Доминиканы пасутся именно у входа в эти пещеры. Далее нас ожидало посещение мавзолея Колумба.
Виктор был знаком со всеми проектами мавзолея, поэтому выразил своё мнение: выбранный для претворения в жизнь вариант – один из самых неудачных. Мавзолей Христофора Колумба был возведен и освящен в 1992 году к 500-летию открытия Америки. Освятил его Папа Римский Иоанн Павел II – живое воплощение «святых мощей». Великий мореплаватель канонизирован католиками, частичками его святых мощей обладают также Куба, Испания и Португалия.
Каждая из этих стран считала себя достойной строительства мавзолея на своей территории. Но, в итоге, была выбрана Доминкана, чем ее жители очень гордятся. Колумб неоднократно бывал на Эспаньоле. Правда, большой вопрос: а действительно ли почитаемые останки принадлежат первооткрывателю Америки? В результате исследований, как и в случае с останками членов несчастной семьи последнего русского царя, «слушали, постановили»: он! Да и принципиально ли это, ведь, по большому счету, главное – память, место поклонения.
Мавзолей высится на искусственном холме угрюмой серой громадой прямоугольной формы, со скошенными к вершине уступами стен. Верх – плоская крыша. Внутри мавзолея две перекрещивающиеся под прямым углом узкие аллеи. В месте их пересечения на постаменте высится надгробие. Почетный караул, в виде неподвижно стоящего гвардейца в белом военном облачении и с карабином в руке, торжественно оберегает покой мореплавателя. От надгробия, в отличие от здания мавзолея, я в восторге: ажурное резное, кажущееся очень легким, сооружение из белого мрамора. На нем вырезаны гербы новых земель и изображения сцен открытия Нового Света. В мавзолее есть несколько мемориальных комнат с алтарями для служб. В них хранится множество исторических реликвий: знамена, гербы, бюсты, облачение Понтифика, его культовые предметы.
Внутри перпендикулярных друг другу проходов-аллей, в верхней части мавзолея особым образом установлены стёкла, зеркала, линзы и мощные прожектора, дающие в темное время суток яркое изображение креста над сооружением на высоте 70 метров. Помимо символического значения, это еще и прекрасный маяк, видимый издали со всех сторон. Подобный замысел показался мне очень удачным. Жаль только, уезжали мы из Санто-Доминго еще засветло и креста не увидели.
С мавзолейного холма открывался хороший вид на столицу и на море. Место довольно торжественное. Рядом с мавзолеем под стеклянной защитой на деревянных колодках хранится белый бронированный автомобиль, перевозивший Папу во время юбилейных торжеств. Машину называют «папамобиль», его прозрачный пуленепробиваемый колпак надежно защищал Понтифика.
Это был предпоследний пункт экскурсии. На самой окраине города, около трассы, наш автобус свернул к небольшой мастерской по обработке черных кораллов. При ней имелся маленький магазинчик – видимо, Виктор имел определенный процент за внимание к его хозяевам. Однако изделия из черного коралла, внешне почти неотличимого от черной эбонитовой пластмассы, меня не впечатлили. Зато всем желающим вновь предлагалась традиционная мамахуана, несколько «дринков» которой я опять с удовольствием опрокинул внутрь, предвкушая знакомые ощущения. Они не заставили себя долго ждать, и я «влюбился» в молодую мулаточку-продавщицу, попросив ее попозировать для фото. Она с радостью согласилась, и мы с ней обменялись вспышками: я – фотоаппарата, она – белоснежной улыбки. И это была единственная аборигеночка, фото которой мне захотелось оставить на память.


Из столицы

Назад мы ехали под грузом впечатлений и усталости. Виктор наконец-то взял заслуженный тайм-аут для своего натруженного горла. По пути назад мы вновь проезжали Сан-Педро, Ля-Роману и Игуэй. Ля-Романа запомнилась  огромным сувенирным супермаркетом, трудно представить, чего там не было. Но особенно впечатлил меня сигарный отдел, вытянутый вдоль одной из стен для удобства экспозиции громадного ассортимента сигар, обслуживали его человек восемь продавцов-мулатов. Интересно, что продавщиц в супермаркете было немало, но вот сигарами, видимо, доверяют торговать только мужикам. Когда я достал свой «фотик», продавцы, засверкав улыбками, как по команде, «выгнулись», подняв руки в приветственном жесте – кадр получился что надо.
Справа от супермаркета за забором строился шестиэтажный жилой дом. Механизации совсем немного, башенного крана не было вообще – всё необходимое, похоже, поднималось на руках. Толщина внешней стены совсем небольшая – в один блок серого известняка, главного строительного материала Доминиканы. Обратило на себя внимание, что в стене по всей высоте дома шла стальная арматура через определенное расстояние друг от друга – трясёт здесь регулярно.
У светофора на перекрестке двух главных улиц Ля-Романы,  «работала» бригада черненьких пацанов-попрошаек, человек двадцать. Один из них прилип к моему окну, автобус, повторюсь, был небольшой и невысокий. Господи, какие у него были глаза! Полные мольбы, отчаянно взывавшие к жалости и состраданию. У наших цыганят, промышляющих на перекрестках тем же нехитрым ремеслом, я таких не видел никогда. Я уже  отодвинул было стекло, чтоб подать ему, но Виктор остановил.
– Не стоит этого делать. Во-первых, он отнесет деньги своим родителям-бездельникам, которые, возможно, сейчас преспокойно раскачиваются в гамаках, и они вечером напьются. Во-вторых, другие попрошайки заметят, облепят автобус, побегут за ним, а движение, обратите внимание, очень оживленное. Как-то у меня на глазах одного из них, побежавших за подачкой, сбила машина. Не волнуйтесь, они получают пособия, здоровы, но совершенно не желают трудиться. И таких полно.
По пути мы не раз пересекали железнодорожные переезды. Магистралей, в нашем представлении, в Доминикане нет – одни узкоколейки, протянутые к плантациям сахарного тростника, на них пыхтят допотопные тепловозики. На одном из переездов мы остановились в ожидании – состав перевозил стебли тростника, увязанные в огромные снопы, загруженые в полукрытые вагоны вертикально.
Виктор все бормотал: «Только бы успеть проскочить Игуэй до шести, только бы успеть…». Почему он так страстно этого желал, я вскоре понял, ибо проскочить до шести вечера, часа-пик, мы не успели. Зато я как будто бы совершил пешую прогулку через весь город – настолько медленно мы ползли. Это неудивительно: правила дорожного движения в стране явно не в почете. Знаков приоритета я не заметил, поэтому, кто кого и как пропускает, не понял. Наш автобус то дергал с места, то кому-то отчаянно сигналил, то сдавал назад. Добавить к этому армию упоминавшихся выше мотоциклистов без касок, которые лезли в любую образовавшуюся щель между автомобилями – и картина становится предельно ясной. Однако никто не ругался и не старался другим «объяснять» свое видение ПДД – медленно, но верно, мы двигались вперед.
Игуэй – духовный центр Доминиканской республики, там находится главный католический собор страны. Архитектура его мне, честно говоря, не очень понравилась – какая-то модерновая. Кстати, кроме храма на Площади Колумба в столице, других старинных, величественных соборов я больше не увидел. Статус встречаемых построек-костелов определялся только по наличию креста на крыше, а так – домик как домик, ничего особенного, не в пример нашим монументальным православным соборам. Народ, со слов Виктора, в Игуэй набожный, сюда в католические праздники со всей страны собираются паломники.
Кафедральный собор стоит в окружении рощи королевских пальм. На Эспаньоле растут 26 видов пальм, но королевская считается самой красивой:  половина ствола, по цвету коры, серая, половина – зеленая. Обе половины разделены четкими кольцами, белым и черным, а выше кроны листвы на несколько метров вверх тянется острый шпиль.
На одной из центральных улиц я увидел огромную искусственную елку, украшенную гирляндами и крупной красной звездой на верхушке – точь-в-точь как у нас. Виктор опять с иронией прокомментировал: «Елку поставили еще в октябре, может быть, к маю уберут». Что тоже характеризует неторопливых доминиканцев. Деревьев вдоль нешироких улиц почти не было.
Кругом полно школьников – все одеты в светлую униформу и белые гольфики. На дорогах во множестве встречаются классические желтенькие курносые школьные автобусы. Обязательное образование в Доминикане  шестиклассное, но учатся ли попрошайки с перекрестков – вопрос.
Домики в Игуэй, в основном, двухэтажные. В одном из кварталов, похоже, жили мясники: стены первых этажей почти всех домов украшали гирлянды из сырого мяса. Они были развешены на веревках вдоль фасадов у самой дороги. Виктор уверил, мясо портится не так быстро, как можно было бы предположить, лишь подсыхает на солнышке. И хотя мух вокруг я особо не заметил, но, как говорится, «свежо предание…» – от этой картины стало как-то немного не по себе.
«Протиснувшись» через Игуэй, я получил полное представление о типичном доминиканском, да и, вообще, карибском городе. После этого, честно говоря, уже не хотелось выйти погулять по городку Баваро, который  примыкал к отелю – ничего нового я б не увидел, а вездесущие неугомонные торговцы всё равно не дали бы спокойно побродить.
Вернулись мы в отель уже в полной темноте, счастливые и голодные. Тепло попрощавшись, Виктор поинтересовался нашей следующей экскурсией – у большинства экскурсантов она была запланирована в городок художников Альтос де Чавон и на остров Саона в Карибском море. «Тогда вашим экскурсоводом, скорее всего, будет Алекс – колоритный молодой мужчина, настоящий русский человек в черной «оболочке». Чем заинтриговал нас до предела.
  
Альтос де Чавон и Саона

Алекс оказался высоким плотным человеком, лет тридцати пяти, веселым, с очень добродушным лицом. Он был очень чернокожим: как выяснилось, его мать и вовсе – кенийка. Одет Алекс был, не в пример элегантному Виктору, очень просто: белая футболка, джинсы, босоножки. В «табели о рангах» по цвету кожи он котировался, видимо, невысоко, поэтому сопровождавшие нас молодые ассистенты, явно не обремененные образованием, относились к нему запросто. И это несмотря на то, что он, экскурсовод, свободно владеющий экзотическим для Доминиканы русским, по своему служебному положению был, несомненно, выше их на порядок. Однако Алекса подобное положение вещей, похоже, ничуть не смущало.
Выяснилось, что отец Алекса, доминиканский коммунист, после прихода Трухильо к власти был вынужден спасаться вместе с семьей в СССР. Алекс вырос в городе Иванове, там же окончил школу. Почему в Иванове? Разъяснил Денис, сподвигший нас на авантюру с каяками: там находилась школа для детей коммунистических деятелей из разных стран, в которых им не удалось удержаться у власти. Таковых по миру, как мы знаем из истории, предостаточно. Впитав русскую культуру и менталитет, Алекс все же вернулся на родину, но так и остался нашим человеком.
«Наш парень» сразу же взял с места в карьер, сыпля шутками-прибаутками – я, мол, ребята, свой «в доску». Говорил он с легким акцентом. Вот примеры его «перлов». Как Алекс описал действие ударных доз мамахуаны, я упоминал. Рассказывая про целебное кокосовое масло, он предостерег: «Не вздумайте мазаться им перед загоранием: вы либо станете чернее меня, либо вашей коже придет «капут»!» Это масло очень помогает при сгорании кожи, его советы мне потом очень пригодились. А когда наша группа усаживалась в быстроходные лодки на реке Чавон, предупредил: «Девочки, лучше садитесь назад, иначе вы отобьете свои попочки!»
Под веселое балагуренье нашего черного почти соотечественника, мы тронулись в путь за новыми впечатлениями. Первым пунктом экскурсии значилось посещение городка художников Альтос де Чавон. Находится он на территории закрытого, огромного по площади поселка, изобилующего роскошными виллами, пышными аллеями, выхоленными полями для игры в гольф и прочими атрибутами жизни миллионеров. По территории поселка мы ехали минут пятнадцать. Навстречу попадались машинки для полей гольфа с восседающими на них старичками с клюшечками. Как нам сообщил Алекс, где-то тут стоят виллы дочери Элвиса Пресли, Хулио Иглесиаса и (внимание!) Михаила Горбачева. После посещения этого райского места я стал воспринимать классическую фразу нью-йоркского таксиста из культового фильма «Брат-2» («продал Горбачев твою родину, чтоб тусоваться красиво!») в буквальном смысле.
Городок художников – стилизованная под итальянское поселение ХV-XVI веков бутафория, однако очень красиво и достоверно воспроизведенная. На улицах городка проводятся различные культурные мероприятия, упражняются в мастерстве студенты театральных училищ, рисуют художники, поют кабальеро, снимаются фильмы. Всё натурально: ратушная площадь, стильные харчевни, небольшая церквушка с колоколенкой, где венчался Майкл Джексон. Есть большой амфитеатр, стилизованный под древнегреческий, на нем шла репетиция выступлений каких-то фольклорных ансамблей. Раскинулся этот бутафорский городок на высоком берегу реки Чавон, её противоположный пологий берег покрыт джунглями. В них снимались такие известные картины, как «Апокалипсис сегодня», «Рэмбо. Первая кровь», «Парк юрского периода».
Мы побродили по этому городку, после чего Алекс пригласил нас к лодкам, чтоб, спустившись вниз по Чавону, выйти в Карибское море и отправиться на Саону. Спуск к реке предстоял по крутой бетонной лесенке без перил. На одной из площадок молодой ассистент по имени Бенджамен снимал нас видеокамерой, подбадривая русскими фразами: «карашо!», «давай-давай!», «отлично!». Русского он, конечно же, не знал, но фраз из разных языков успел нахвататься, правда, по-английски балакал бойко. Когда я с ним поравнялся, он взял меня в кадр. Мне захотелось запечатлеть для истории крылатую фразу Геши Козодоева из «Бриллиантовой руки», но Бенджамен, словно прочитав мои мысли, опередил: «Руссо туристо – облико морале!» Стоит отметить, я не раз слышал эту фразу из уст доминиканцев – они, видимо, хорошо ее усвоили от нашего брата. Не менее популярны  у местных другие фразы: «рашн мафия» и «русский – катастрофа!».
Рассаживая нас по лодкам и раздавая спасательные жилеты, Алекс как раз и напутствовал «девочек» вышеупомянутой фразой. Я намеренно уселся вперед, но одевать жилет посчитал для себя за низкое: рядом сидела стройная девчушка-блондинка в шортиках, без спасжилета, с фотоаппаратом в руках. На каждой лодке стояло по два ямаховских мотора, двести «лошадей» каждый. Пока все рассаживались, я с любопытством разглядывал противоположный лесистый пологий берег: всё-таки настоящих джунглей на Эспаньоле мало – остров плотно освоен человеком. Знаете, такое ощущение, что если бы из зарослей выскочил кровожадный ящер-велоцераптор или пожаловал громадный тиранозавр, не удивился бы.
Я вслух подивился смелости своей белокурой соседки, но она мне знаком показала: «Не понимаю». Пришлось перейти на английский. Оказалось, это итальянка Сильвия, студентка из Милана, подрабатывавшая в Доминикане фотографом. Ни за что не подумал бы – с виду типичная славяночка. Разговорились. Она строила фразы точно так же как я, поэтому понимали мы друг друга прекрасно. Мне регулярно приходилось вспоминать основательно забытый английский. То общаясь с америкозами, безобразно говорившими на языке Шекспира и Диккенса – я их понимал с огромным трудом, часто прося повторить сказанное. То с местными доминиканцами – мысли они выражают, в целом, как мы, однако сильно коверкают слова. А с Сильвией – почти полное взаимопонимание.
Мне захотелось сказать ей что-нибудь приятное на певучем языке Да Винчи и Россини, а поскольку она из футбольного Милана, я бодро выдал почти всё, что знаю на итальянском: «Скуадра адзурра – виттория! Скудетто, «Милан», «Интер» – брависсимо! Каттеначио – ля финита!» Она весело засмеялась. Переводить не стану – как говорится, играйте в футбол! Ну, и интересуйтесь им – перевод узнаете.
Пока не очень быстро шли по Чавону до его устья, я не оценил мощь японской техники. Но в море, сидя впереди! М-да, ценный совет Алекса «девочкам» я оценил в полной мере! Вдобавок поднялся ветер, пошла волна, небо потемнело. Только дождя не хватало! Но «канцелярия небесная», видимо, решила наоборот – хлестнул тропический ливень! На скорости не меньше сотни в час, каждая капелька колола бедную лысину, как маленькая иголочка, пришлось с головой накрыться полотенцем. Да еще на каждой приличной волне высоко задранный нос лодки как даст об воду – внутренности сотрясаются и кашлять охота. Думаю, вылетишь с лодки – размажет по воде! Скосил глаз: отважная соседка, привстав, с улыбкой щелкала затвором –  в этот момент, сдрейфившие русские выглядели очень потешно. Тоже мне, «рашн мафия»! Я заметил, как Сильвия, молодчина, умело амортизирует ногами, не страшась скорости и стихии.
Сконфузившись, выбрался из-под тряпья: мне захотелось что-нибудь сотворить в ее честь. Тут в голову пришла мелодия итальянского гимна, два первых слова из которого знаю точно: «Италия! Италия!». Я, поклонник итальянской сборной, всегда с удовольствием смотрю матчи с ее участием, поэтому мелодию гимна – бравурного марша, исполняемого перед началом игры, хорошо помню. Сильвия забыла про висевший на шее фотоаппарат-кормилец и, дирижируя, радостно запела вместе со мной (я, разумеется, только «ля-ля-лякал»). Придавленные непогодой экскурсанты стали с удивлением и интересом высовывать свои носы из-под тряпок, в которые они зарылись с головой.
Бенджамен, забившийся от дождя в какую-то щель, наконец-то вспомнил, что пора «ловить мышей», и, показавшись на свет Божий, вновь начал кричать свои русские речевки: «давай-давай», «карашо», «маладцы»!
Непогода, будто бы испугавшись такого дружного интернационального отпора, стала отступать, а тут и солнышко выглянуло. Я понял, что пришла пора «поощрить» на испанском теперь уже Бенджамена. А что я могу продекларировать на языке Сервантеса и Неруды? Только то, что знаю с детства: «Вива Куба! Вива Фидель! Вива Че Геварра! Сосиализмо о муэртэ (социализм или смерть)! Янки но пасаран (янки не пройдут)! Янки гусанос (янки – черви)! Вен серемоз (мы победим)!»
Бенджамен с некоторым, как показалось, недоумением переглянулся с другими членами экипажа лодки, типа, во, «руссо туристо-коммунисто» дает! За такие лозунги при Трухильо можно было запросто угодить за решетку, однако, памятуя о словах Виктора про уважение доминиканцев к кубинцам, я старался вовсю.
Непогода на время отступила (в «Баваро Принцесс» дождь лил целый день). Лодки сделали первую остановку на мелководье. Как по команде, приплыл целый косяк разноцветных рыбок, им стали крошить хлеб в воду. Кое-кто из экскурсантов, надев маски с трубками, даже спрыгнул за борт. В паузах экипаж лодки угощал всех кока-колой с ромом.
Я поинтересовался у Бенджамена.
– Сколько еще плыть до Саоны?
– Пятнадцать минут, – ответил он, уточнив через мгновенье, – «доминиканских» минут.
Что ж, почти ясно. Сколько длились эти пресловутые «доминиканские» минуты, я засекать не стал, и вот он – остров!
Саона – национальный заповедник, сплошной пальмовый лес. Уф! Слов не подобрать для описания всего окружающего, все – не то. Одно слово: рай на райском острове. Тучи ушли, море, небо, пальмы, белый песок пляжа, умытые дождем, заиграли на солнышке свежими красками. До сих пор не верится, что все цвета на фотографиях – естественные.
Нас высадили на каком-то пляже, недалеко от берега покачивались на волнах другие плавсредства. На пляже – топчаны, небольшая эстрада, на ней несколько пар отдыхающих исполняли танец, похожий на ламбаду. Национальные мелодии по всей Доминикане ненавязчивым фоном звучат всюду, придавая всему окружающему неповторимый колорит. Но тут… Добавлю, что от кухни (шведский стол входил в стоимость) неслись соблазнительные запахи…
Море – полный штиль, вода прозрачная, как в Байкале. «Стрельнув» маску у Олега, с которым мы бороздили на каяке волны Атлантики, я решил поискать кораллы. Отплываешь от берега, ныряешь метра на два вглубь и, потянув на себя шапку водорослей, приподнимаешь песчаный грунт. Вот они, родимые, разной формы, цвета и величины! Ох, и наплавался я тогда! Начерпав полные пригорошни кораллов, возвращаешься к берегу, сортируешь, оставляя самые интересные, и опять в море. Туда-сюда, туда-сюда… Горка кораллов росла, а с ней усиливалось жжение кожи на обгораемой лысине. Когда я наконец остановился, любуясь поднятым со дна «богатством», услышал вопрос: «Что у тебя с лысиной?» – Что, что?.. «Капут» ей, как выражался Алекс.
Запомнились огромные развалы морских раковин разной формы и цветов, недалеко от берега. Некоторые доходили до размеров приличной дыньки, однако вид их был настолько нетоварным, что даже искать что-то приличное на память не захотелось, да и вес как у камней.
По пляжу бродили торговцы кокосами – два доллара за штуку, в «Баваро Принцесс», напомню, – один. Подходил, время от времени, Бенджамен: «Как дьела? Маладцы! Давай-давай!» И тут меня осенило.
– Бенджамен, хочешь узнать еще одно очень популярное русское слово, по смыслу «карашо», «давай-давай» и «отлично» вместе взятые, только еще колоритнее?
– Ес, оф коз!
– Тогда повторяй за мной: «за».
– Са.
– «Е».
– Йе.
– «Бись!»
– Бис.
– А теперь всё вместе…
– Са-йе-бис…
– Окей! Только погромче!
– Са-йе-бис! Сэнкью.
– Во-во, давай-давай! Окей! Ком он!
Ничего не подозревающий Бенджамен ушел, еле слышно усердно бубня новое для него слово, обозначающее для меня, грешного, целый пласт мироощущения, почти философскую категорию. Да и не только для меня.
А тут отобедать пригласили. После путешествия, да на природе, да с дымком!.. М-м-м… Ром с кокой наливали без ограничения – краски природы от этого еще более засверкали. Я всхлипнул, вспомнив мамахуану.
Рядом с импровизированной столовой на столике стоял компьютер, на нем Сильвия демонстрировала сделанные ею фотографии, предлагая купить диск за сорок долларов. Я заметил, что мелькаю на фотках чаще других (зря, что ли, драл горло на итальянском!), но баксы пожалел. Пардон, сеньорита: поистратился, ведь совсем скоро домой! Бенджамен тоже предлагал отснятое на камеру за полсотни долларов.
К сожалению, время нашего пребывания на благодатном острове неумолимо подходило к концу. Вновь показались тучки на горизонте – пора усаживаться в лодки. По пути назад нас ждала еще одна остановка – скопление морских звезд на небольшой глубине. Желающие опять надели маски и нырнули к этим удивительнейшим живым существам. Да, природа неистощима на творчество! Крупные, правильной формы, еще и красные – показалось, что они вообще искусственные. Всласть «пофоткавшись», мы двинули дальше, желая улизнуть от нагонявшей нас непогоды.
Контрастный перепад цветов неба, искрящаяся на солнце лазурь моря, окаймленная изумрудно-белой полосой суши, запах разогретой морской воды вкупе с бешеной скоростью и ударами о волны создавали ощущение необыкновенного внутреннего ликования, полной эйфории. Казалось, вот оно – истинное наслаждение! Да и вновь прятаться от непогоды, к счастью, не пришлось: успели выскочить из-под наползавших на небо тучек. Не хватало лишь последнего мазочка для завершения картины абсолютного блаженства. И он был сотворен.
– Са-йе-бис!!! – пронеслось над лодками. Это Бенджамен продемон-стрировал удачное усвоение нового материала вместе со старыми лозунгами. Реакция народа была более чем восторженной и одобрительной. Ему замахали руками, стали показывать большой палец. Он просиял, повторив колоритный возглас еще громче. Только один пожилой мужик из нашей лодки возмущенно замахал ему кулаком.
– Иш, нахватался!
Но это лишь добавило колорита эмоциональному восприятию действа.
Однако… всё хорошее рано или поздно заканчивается. Впереди замаячила небольшая гавань рыбацкого поселка Байяибе, где нас ожидали автобусы. Вокруг них кипела неизменная торговля сувенирами под музыку.
Я простился с Сильвией: «Чао, Сильвия-Аурелия!», «щелкнув» их на прощание в обнимку с Алексом. И назад в отель, протиснувшись с прежней черепашьей скоростью сквозь ставший почти родным Игуэй.
На обратном пути две туристки из нашей группы – отважная липчанка-водница Лена и заботливая Галя из Самары лечили мою сгоревшую пунцовую лысину кокосовым маслом – очень, знаете ли, помогло. Это был наш предпоследний день в Доминикане.

Прощание

В последний вечер наша группа собралась за прощальным столом, специально накрытом для нас в ресторане классической кухни «Шопен». Посидели, потостовались, попели, потрепались. Ресторан находился у искусственного водоемчика, от него тянуло приятной прохладцей. Время от времени бесшумно проплывал маленький мотобот, в котором сидели пианист за роялем и мулаточка, сверкающая белоснежной улыбкой. Впервые в жизни мне довелось попробовать свежих устриц – ощущение неопределенное. Бдительные официанты с неизменными улыбками оперативно заменяли бутылочки с винами. 
После прощального ужина, ожидая автопоезд на площадке у ресторана, мы оживленно продолжали разговор «за бизнес, за жизнь», хотя, понятное дело, никто друг друга особо не слушал. И тут я краем глаза заметил пожилую чету американцев, глазевших на нас с нескрываемым восторгом. Видимо, подобное экзотическое зрелище – столько эмоциональных, энергично жестикулирующих руками «рашинз» – было для них внове. Да ради Бога, «за погляд денег не берут». Усевшись в автопоезд, они на прощание помахали нам рукой: «Гуд бай!»
На рассвете я в последний раз искупнулся и приступил к сборам, настраиваясь на обратное путешествие из лета в зиму. Что ж, сказка рано или поздно кончается. Радовало лишь то, что лететь назад предстояло на два часа меньше – навстречу движению Земли.
Таможенные процедуры и досмотр шли одновременно в одной очереди на многие рейсы, в основном, в Штаты и Канаду. Купили обещанную по прилету фотографию (как давно это было!) с изображением нас с Галей, только что ступивших на землю Нового Света, в обнимку с двумя аборигеночками. Точнее, купил я – Галя сама себе не понравилась: слишком, говорит, заметен испуг от неожиданной съемки и первых впечатлений – аж глаза круглые. Провожали в полет те же музыканты, что и встречали. Я отдал им самый последний доллар. «Грасийас»!
В ожидании приглашения на посадку, я наблюдал, как по аэропорту метался рязанец Алексей из нашей группы, лихорадочно фотографируя все подряд. Заметив мой удивленный взгляд, он пояснил, что глобально расслабившись в отеле, совершенно забыл про взятый из дома фотоаппарат, а жена, мол, потребует фотоотчет о поездке. Они с земляком Дмитрием почти все время отдыха пролежали в теньке на топчанах у ближайшего к их бунгало бассейна с баром, неспешно потягивали ром и алкогольные коктейли, вздыхая по поводу отсутствия русской водочки, да изредка окунались в голубую водичку бассейна. Барменша, «выдрессирован-ная» ими за доллар в день, мгновенно подносила друзьям-земелям по очередному стаканчику, завидев условный знак – поднятую руку. Даже тужиться, вставать лишний раз не надо было! Из отеля они никуда не выбирались, хотя на пляже у воды я видел их лишь однажды. Что ж, это тоже вполне полноценный отдых, хотя и абсолютная противоположность «доктрине» активного отдыха Дениса из Иванова!
И вот, уже знакомый нам «Боинг». Публика в самолете была почти та же, что и десятью днями раньше. Поднявшись по трапу, я в последний раз обернулся, набрал полные легкие теплого, ароматного тропического воздуха и, шумно выдохнув, нырнул во чрево лайнера.
Всё! Домой. В сибирские снега. Прощай, солнечная благодатная Доминикана! Я люблю тебя!