Хампи ― древняя столица Виджаянагарской империи

ГОА.  Хампи.

― Простите, ― обратился Сергей к администратору гостиницы, протягивая ему фотографии, ― вы случайно не знаете, что здесь изображено?

― Знаю, это Хампи, — ответил тот, ― древняя столица Виджаянагарской империи.

― И что, далеко это отсюда?

― Да часа три-четыре на машине.

― А где ее взять?

― Заказывайте такси.

― Это дорого?

― Четыреста долларов. За эти деньги водитель может взять до шести человек.

***

В машине вместе с Сергеем ехала семья ― муж, жена и сын лет семи. Горный перевал преодолевали по извилистому серпантину. Большей частью грунтовая дорога была ужасной. Мальчика без конца тошнило, и поэтому приходилось то и дело останавливаться.

― Лучше бы я эту Хаму по телевизору посмотрел! ― жалобно стонал малыш.

― Кто ж знал, сынок? ― оправдывалась мать.

― Ты уж потерпи, ― пытался поддержать его отец.

Сергея эти частые остановки вовсе не раздражали. У подножия перевала открывался величественный вид на горы, а сверху ― грандиозная панорама джунглей. Стайки оленей бесстрашно паслись на полянах.

Добирались шесть часов и едва успели к началу экскурсии по архитектурно-историческому заповеднику Хампи. Руины великой Виджаянагарской империи были одновременно следами рождения и разрушения некогда процветающей цивилизации. После двухсотлетнего благоденствия империя пала под натиском исламских султанов. Осмотр заповедника начался с огромной каменной колесницы, предназначавшейся для индуистских божеств. В надежде на удачу и счастье экскурсанты прикасались к колесам, выполненным в форме лотоса. Величественные храмы, уникальные ванны с бассейнами, зал слонов ― все это было так хорошо знакомо Сергею по снимкам из найденного фотоаппарата. Несмотря на жару, день прошел быстро и увлекательно. Даже в полуразрушенном состоянии заповедник произвел на туристов неизгладимое впечатление.

***

Солнце зашло, темно-красная полоса, очерчивающая линию горизонта, таяла и угасала. Гид подвел группу к изящному изваянию девушки, выточенному из черного мрамора.

― Когда во второй половине шестнадцатого века на великую индуистскую Виджаянагарскую империю с севера хлынули орды Деканских султанатов, ― продолжил он свой рассказ, ― государство было разрушено и на его месте появилось несколько мелких индийских княжеств.

В одном из них во дворце махараджи вместе с его дочерью Зарой воспитывалась девочка изумительной красоты по имени Джия ― дочь кормилицы принцессы. Она носила дорогие наряды, достававшиеся ей после Зары, обладала изысканными манерами, играла на музыкальных инструментах, пела и танцевала. Словом, мало чем отличалась от принцессы, хотя и была простолюдинкой из низшей касты.

Сначала Джия не понимала этой разницы, но по мере взросления и осознания пропасти, пролегавшей между ними, в ее душе зрел гневный протест против такого положения дел, и она начала ненавидеть дочь своих благодетелей.

Когда слуги отводили принцессу к родителям, Джия была предоставлена себе и часами бродила по дворцу и его окрестностям. Однажды в глубине сада у крепостной стены она набрела на группу женщин. Они пели, танцевали и слушали поучения старшей из них. Это были ганики ― куртизанки махараджи, обучавшиеся искусству любви. Джию завораживали эти красивые женщины. И теперь при малейшей возможности она бежала в глубину сада, где, спрятавшись в крепостной стене, украдкой разучивала песни и танцы обольщения.

― Муджра, ― говорила старшая куртизанка, ― это страстный, нежный и волнующий танец, подчеркивающий эротический смысл песни, сущность которого ― любовь, а цель ― утонченный соблазн. Он полон женственности, грации, загадочности и недосказанности. Научившись изящному исполнению этого танца, вы, подобно ганике по имени Амрапали, женщине небесной красоты, в доме которой останавливался сам Будда, будете повелевать великими мира сего. Вы ― вечно счастливые невесты и рождены для изысканного соблазна, обольщения и очарования мужчин.

Эти слова произвели такое впечатление на Джию, что она твердо решила стать ганикой, — другой судьбы она не желала. Позже девушка узнала все премудрости Камасутры ― этой величайшей из когда-либо написанных книг, посвященных искусству любви.

― Кама ― это чувственное наслаждение, одна из важнейших целей на пути к просветлению, ― поучала наставница. ― В любви вы должны ощущать себя больше душой, чем телом. Обольщая мужчину, вы обязаны убедить его в том, что он единственный и неповторимый на всем свете.

Так год за годом Джия постигала искусство дарить мужчинам райское наслаждение.

Но не одна она имела тайное увлечение. Когда Джия украдкой наблюдала, как учат сладострастной любви наложниц махараджи, за ней следил его сын. Кривой с рождения, он как бы состоял из двух диаметрально противоположных половинок. Одна из них была большой, веселой и сильной. И эта самая половина таскала за собой другую ― тщедушную, усохшую и грустную, обезображенную к тому же большим горбом. Аджит ― так звали принца — знал Джию с колыбели и был привязан к ней как к родной сестре, в отличие от которой Джия не издевалась над его уродством.

По мере взросления тело Джии становилось стройнее, красивее лицо, нежнее кожа, и тем больше влюблялся в нее Аджит. Он видел в ней не служанку, а госпожу своего сердца и мечтал сделать Джию своей женой.

Настал день, когда во дворец прибыла свадебная процессия. Молодой, статный и красивый раджа соседнего княжества брал в жены Зару. Перед дворцом установили огромные весы, на одной чаше которых сидела счастливая невеста, а на другой лежало ее приданое ― золото и драгоценные камни. Рядом с Зарой стояла Джия, одетая в одно из не понравившихся невесте свадебных платьев. Зара была красивой девушкой, но красота Джии затмевала ее.

― Посадите в чашу с золотом эту красавицу, ― сказал молодой раджа, указав на Джию. ― Я заберу ее с собой.

Взбешенная невеста отвесила Джии хлесткую пощечину и велела убираться прочь.

Во время пиршества униженная Джия дерзнула поднести жениху поднос со сластями.

― Простите, что я беспокою вас, сагиб, ― обратилась она к молодому радже, протягивая блюдо. ― Пусть малида усладит ваши сладкозвучные уста.

Жених вкусил угощение и, похотливо глядя на Джию, сказал:

― Эти сласти пробуждают желание...

― Тогда возьмите меня, мой господин, этот цветок открыт для вас, ― ответила она.

Как тень следовал горбун за Джией. В отчаянии метался он, проклиная свою беспомощность, увидев из тайной комнаты, как жених его сестры овладел ею.

Когда свадебная процессия готовилась покинуть дворец, горбун попытался взять Джию, но она отвергла его. Он обещал сделать ее своей женой и госпожой, но она была неумолима.

Прощаясь с Зарой, Джия язвительно шепнула ей на ухо:

― Всю жизнь ты отдавала мне свои поношенные вещи — теперь ты получаешь то, чем успела попользоваться я.

Зара не снесла оскорбления служанки, и Джию изгнали как блудницу.

Когда она уходила, к ней подковылял Аджит и швырнул ей в лицо связку колокольчиков.

― Уходи и забери с собой эти колокольчики, ― задыхаясь от бессильного гнева, крикнул он, ― чтобы все люди знали, что идет блудница!

Так Джия стала ганикой ― куртизанкой, дарящей мужчинам райское наслаждение. Она была капризной, надменной и непостоянной. Ее любовь невозможно было купить ни за какие деньги — она сама выбирала себе мужчин. Не один великий повелитель стал рабом ее чар.

― Джию изгнали на закате, когда ночь сменяла день. И вот уже сотни лет, запечатленная в черном мраморе тайно влюбленным в нее скульптором, вновь и вновь каждый вечер уходит она из города, как падшая женщина, не заслуживающая прощения, ― завершил свой рассказ гид.

С этими его словами статуя вдруг повернулась спиной к ошеломленным слушателям и растворилась во мраке наступившей ночи…

***

Ранним утром туристы вслед за отшельниками, для которых этот ритуал имел сакральный смысл, поднялись на крепостную башню встречать рассвет. Из сумрака уходящей ночи проступали силуэты величественных храмов. Рассветало так же быстро, как и темнело. Сквозь утренний туман пробился слабый свет. С каждой минутой он становился все ярче. И вот на горизонте вспыхнул первый ослепительный луч, за ним брызнули сотни других. Едва коснувшись горных вершин, они спустились в долины. За многочисленными развалинами стали видны поблескивающие от росы джунгли. Мощные потоки света наполняли мир энергией.

Подул утренний ветер, и из храма Виталла, где множество тончайших колонн при малейшем дуновении ветра издавали космические звуки, донеслись мелодии сказочно таинственной Индии.

Борис Титов МАНИПУЛЯТОР