Полярный день и отдых в горной стране троллей. Kvaloya

0

0

– Чей багаж?
– Мой.
– Что это?
– Кошки. Это альпинистское снаряжение.
– А это?
– Это ледобур. Такая штука, которую в лед завинчивают.
– А сейчас в Норвегии лед есть? – таможенница переводит взгляд от монитора на меня.
– И не только лед, но и снег. – Через монитор проезжают скелетики моих снегоступов.
Пасторальные картинки сочно-зеленых лугов проплывающие за окнами иллюминатора, когда мы взлетали в Осло, через два часа сменяются заснеженными холмами, когда самолет начинает заходить на посадку в Трумсе.

Леди и джентльмены, мы приземлились за полярным кругом.

Тут уже никто не тычет пальцем в монитор на кошки, ледовые молотки, ледобуры и не удивляется почему у меня вместо ручной клади чехол со снегоступами.
Мы снова в холодной северной стране троллей. Только в этот раз вместо зимней полярной ночи летний полярный день.
Понять когда ночь, а когда день можно только по часам и по прекращению жизнедеятельности в городке. Норвежские банки и магазины – как швейцарские часы.
Если бы не они, то можно полностью затеряться в этом заполярном временном пространстве. Что, впрочем, и произошло, когда мы оказались одни, затерянные среди гор между норвежских фьордов.

0

0

0

0

Пока собирали вещи, сдали то, пока сдали на хранение в гостинице то, что не нужно в горах, пока закупили продукты, уже пол дня прошло и на подход в горный массив Холендерен в центре острова Квалоя мы выдвинулись во второй половине дня. Мы – это я и моя компания –  фотограф Никита Скороходов, Олег Афанасьев из Краснодара и Анатолий Ортин, ветеран, которому 64 года, но он еще бодро ходит в трекинги.
Олег рванул сразу с места в карьер и вырвался вперед. Я же балансирую между двоих таких противоположных, но так гармонично друг друга дополняющих мужчин. Молодой и бьющий копытом Никита, для которого жизнь – это одна большая мультигонка, и мудрый, как Каа, Анатолий, исповедующий сверхмедленное хождение, которое по умному называется теренкур.

Перед последним снежным взлетом к перевалу дожидаюсь, когда Толя появится в пределах видимости и кричу ему, чтобы он посидел и покурил, потому что Никита сейчас дойдет до перевала и вернется вниз, заберет у него рюкзак.
У Толи после непальского трекинга, куда он отправился сразу после женского фестиваля в Иордании, разболелись колени и он долго сомневался идти ли ему с нами к хижине.
Щурясь на солнце, поднимаю голову и смотрю вверх. Вижу, как Никита начинает спускаться нам навстречу.
– Ир, давай рюкзак.
– Лучше у Толи забери. Я сама.
– Он не отдаст, наверно.
– Отдаст, отдаст. Он мудрый.
– Там просто улет, какие виды открываются с перевала, – и Никита, как всегда, улыбаясь, убегает вниз.
Я же, заинтригованная, продолжаю свой путь к «улету». На последних метрах сбавляю шаг, и медленно-медленно делаю последние шаги, чтобы продлить предвкушение перед тем, как сознание вздохнет, замрет, выдохнет и произнесет мысленно: «улет».
Глядя на открывшиеся виды гор и фьордов, спинным мозгом и краешком глаз чувствую как Никита снова оказывается рядом.
– Я пойду в хижину, чтобы чай поставить и начать готовить еду.
– Хорошо, а я подожду Анатолия тут.
Пока жду осматриваю открывающиеся вершины и маршруты.

0

0

0

0

– Ты готова к культурному шоку? – раздается из-за двери, когда я начинаю отряхивать ботинки, чтобы войти внутрь.
– Вы что там голые?
– Хуже.
Как на перевале, делаю вдох, выдох, берусь за ручку и… ух…
Передо мной стоит Никита, вертя в руках пушистые тапочки из оленьего меха.
– Никак не могу подобрать пару, – и кивает головой на кучку таких же тапочек в углу.
– Тут есть все – холодное пиво, вино… и даже деньги – произносит Олег.
Да, я читала в гайдбуке, что деньги за ночлег в хижине оставляют в специальном ящичке, либо переводят на счет трумсовского альпклуба, которому она принадлежит.
– Вот он капиталистический альпинизм.
– Да, это вам не грязный фиштинский приют в горах Адыгеи, войдя в который спотыкаешься о горы мусора, а не о пушистые тапочки.
За этим бурным эмоциональным обсуждением и застает нас Толя, чья очередь была последним испытать культурный шок. Правда, Анатолий и тут проявил свое мудрое спокойствие Каа.

0

0

Пока суть да дело, выбор тапочек, растопка печи, варка грибного супа и борьба с газовыми баллонами и плитой, у которой свои тонкости и хитрости, время однако уже полночь. А на улице светло, как в полдень. Солнце по прежнему освещает вершины гор.
И только часам к двум ночи удается начать укладываться. Но как тут спать, когда прямо над головой окошко и дневной свет. Никита занавешивает окно редфоксовским банером. Универсальная однако вещь банер.

Благие намерения встать в 7 утра остаются благими намерениями. В хижине просто на удивление уютно спится.
– Тут гораздо лучше, чем в гостинице, – приходим мы с Толей  к единодушному мнению.

Толя отправляется теренкурить, а мы изучив и просмотрев все окружающие стены и массивы, к двум часам дня подходим под вершину Баген и начинаем лезть маршрут.
На хижину возвращаемся «засветло» – к 12 ночи. И снова, пока топим печь, сушимся и варим грибы, спать уже ложимся в третьем часу. Сразу заводим будильник на 9 утра. Скоро так совсем заблудимся  во времени – где день, а где ночь.
Баген, куда мы сходили, находится в самой правой части массива. Мы же планируем теперь посмотреть на левую часть. И решаем подняться по Zapfeereпga.
Погода испортилась. Правда окончательно испортилась она на следующий день, но мы об этом тогда еще не знали.
Наверх успели пролезть почти «посуху», а вот на спуске накрыл шторм. Видимо троли решили, что мы сони, и задумали нас проучить.
– Что ты им там подсыпала на вершине, раз они так рассердились? – подкалывает меня Никита, когда нас чуть не сдувает с гребня порывами ветра.
– Орешки, которые мы сами ели.
– Видимо, не понравились им твои орешки.
– Ну конечно, потому что они выпивку любят.

На следующий день, оставив Толю за смотрителя хижины, отправляемся вниз, чтобы пройти по дороге вдоль фьорда и подняться под скалолазный массив Grotfjordklumpan. По пути встречаем северных оленей.

0

0

Начавшийся утром мелкий дождь постепенно становится ливнем. Возвращаемся назад уже в настоящий шторм.
Олег снова рванул вперед. Никита же, как обычно, периодически останавливается и дожидается меня.
– Ир, если мы так медленно пойдем, то я замерзну.
У меня же совсем сонливое состояние. Сказывается нарушение режима сна и все эти недосыпы из-за бесконечных ночных переговоров, которые начались сразу, как только мы спустились с трапа самолета и продолжались практически в режиме нон-стопа.
– Ты иди вперед своим темпом, не жди меня.
– Я не могу тебя оставить.
– Никит, я уже большая девочка. Смогу сама дойти.
– Нет. – Резкий, машинальный ответ, с привычной жесткой интонацией.
«?»
Пауза.
– Вернее, я знаю, что ты большая девочка и что ты дойдешь, – как-то уже менее уверенно. – Может у тебя рюкзак забрать?
– Нет с ним теплее и он не тяжелый. Там только аптека, куртка и кроссовки. Мне не тяжело.
– Аккуратнее будь.
– Все в порядке, я только опасаюсь, что руки наверху задубеют под перевалом, где сильный ветер будет.
Перчатки за ночь не высохли, которые вчера промокли на маршруте, пришлось утром одеть тонкие термоперчатки, а теплые рукавицы, которые я предусмотрительно взяла с собой в Норвегию, остались в хижине, ведь мы сегодня спускались вниз, к морю и пляжу, так сказать.
– Могу отдать тебе только свои, но они уже насквозь мокрые.
– Не надо, потерплю.
– Где у тебя рукавицы?
– В пакете на крючке рядом с печкой.
Он разворачивается и  уходит своим быстрым шагом наверх. Внутри меня женщина сопротивляется. Ей так не хочется чувствовать себя брошенной. Но жесткая альпинистская логика тут же подавляет эти эмоции. Тем более, что я сразу догадалась, что он собирается сделать.
Выйдя с тропы и противно скользких камней на снежник, вхожу в монотонный ритм и постепенно ускоряюсь. Так что расстояние до Олега и Никиты начинает сокращаться. Уже думаю, что смогу их догнать, но тут Никита сменяет Олега и уходит  вперед. Его мне конечно не догнать, тем не менее захваченная азартом борьбы, сонливость проходит и я продолжаю ускоряться.
Дохожу до камня, где оставила снегоступы. Надеваю их. Делаю несколько шагов и понимаю, что в них намного тяжелее – пропитанный влагой снег налипает и на ногах, как гири. Снимаю снегоступы и пытаюсь привязать их к рюкзаку под накидку.
Дождь, ливший внизу, тут уже превращается в настоящую метель. Чувствуется, как по лицу сечет мелкая колючая крошка. Из-за близости океана, влажного воздуха и штормовых порывов ветра, снег тут же кристаллизуются.
Хочу в Турцию – на пляж, к морю и теплым скалам. А пока приходится бороться за каждое движение, чтобы банально привязать снегоступы к рюкзаку – задубевшие пальцы в мокрых насквозь термоперчатках никак не могут ухватить эти шворки и запихнуть их в пряжки. Плюю на пряжки и тупо приматываю первыми попавшимися ремнями, завязывая прямо узлами. После чего, удерживая равновесие под порывами ветра, закидываю эту конструкцию на спину, надеясь что там сзади ничего не отвалится от рюкзака.
Пока я боролась со снегоступами, Олег уже подходит к перевалу, а Никита появился из-за перевала и начал спускаться мне навстречу.
И дойдя, как обычно улыбаясь, шумно понося эту погоду, достает из-за пазухи сухие рукавицы.
– Я пойду в хижину, а то у меня ботинки полностью промокли и мерзнут.
– Да, конечно.
Ботинки мы потом все выжимали, как одежду после стирки. Никита раскочегаривает печку так, что можно, как в бане париться. Что они практически с Олегом и делают, периодически, выбегая на улицу в метель, в попытках заснять лавины, которые одна за другой ссыпаются со скал.
Потом было возвращение в Тромсе в наш отель StElisabeth, в котором мы остановились. Вежливые девушки стоически улыбались нам милой улыбкой, когда мы стояли в цивильном холле в своих грязных горных ботинках и промокшей насквозь одежде, в ожидании, когда нам выдадут ключи от номера и оставленные на хранение вещи. Как приятно вернуться после горной хижины, дождя, шторма, метели,  в цивилизацию, где горячий душ, мягкая постель с белоснежными простынями. Как приятно сесть в шумном кабачке, заказать кружку пива и яйца чаек и смотреть из окна на фьорд, вспоминая, как еще несколько часов назад ты был в таком таинственном и суровом горном мире.

0

0

0

0

0

0

0

0