Его Величество Случай. Станция Новолазаревская. Часть третья

На станции Новолазаревская стоят три жилых помещения. Это радиодом, сейсмодом и геодом. Так традиционно их называли и называют до сих пор. В радиодоме разместились мы с Фёдоровичем, начальник станции, радист, сисадмин и метеоролог, а так же ведущий инженер- механик аэродромной группы. Остальные полярники, а именно: геофизик, начальник строителей со своими товарищами, эколог, риометрист, магнитолог, сейсмолог, озонометрист, астроном, начальник ДЭС со своими двумя помощниками, второй повар и зам начальника станции по ТО со своими архаровцами. Все они жили в двух оставшихся домах- в гео и сейсмо.

2

0

Наш основной повар жил в кают-компании, рядом со столовой.

Аэролог с радиолокаторщиком разместились на аэрологической станции. Здесь они жили и работали. Ежедневно запускали в небо зонды и получали с них информацию. Но, как понимаете, в хорошую погоду, а не когда ветер под 40 метров в секунду. Когда дуло ТАК, что абсолютно не хватало только лишь закрыть форточку, чтобы это дуло исчезло, вспоминая незабвенного Штирлица, а приходилось, как и всем, выжидать улучшения погоды и не высовывать нос на улицу.

2

0

3

0

В общей сложности 33 человека.

В радиодоме находилась наша амбулатория, к которой примыкало помещение под аптеку и операционная. Так же, в помещении амбулатории стояла стоматологическая машина с соответствующим креслом, в углу притаилась рентген установка и аппарат для физиотерапии. Напротив амбулатории располагалось помещение изолятора.

Амбулатория станции не раз становилась объектом пристального внимания. 18 февраля 1961 года именно на Новолазаревской, в 6-ую САЭ, молодой хирург Рогозов сделал сам себе операцию по поводу острого аппендицита

«Пока вы здесь в ванночке с кафелем

Моетесь, нежитесь, греетесь, —

В холоде сам себе скальпелем

Он вырезает аппендикс. »

Владимир Высоцкий

Именно со станцией связана недавняя история, когда во время смены состава, вертолёт взлетел с «Фёдорова» и зацепил сопку. Наш хирург сидел тогда около двери, и его выбросило из вертолёта на землю. Повредил спину, лечился, продолжал работать в Антарктиде. В нашу, 56-ую, работал на «Прогрессе». Ему повезло в отличие от остальных….

Именно здесь несколько человек случайно употребили жидкость И, приняв её за алкоголь и потом медленно умирали. А сделать было уже ничего нельзя. ВСЕ растворы были перелиты, ВСЕ обезболивающие закончились.

Это здесь в бане стало плохо анестезиологу. Хирург сбегал, принёс аппарат ЭКГ, наложили электроды, сняли плёнку. Анестезиолог сел на скамейку и стал рассматривать свою кардиограмму. « Так…, так…. Б…ь! А ЭТО ЧТО ТАКОЕ?!!!» После чего резко посинел и потерял сознание. Как пишут в медицинских протоколах: « Реанимационные мероприятия в течение 30 минут неэффективны. Констатирована биологическая смерть» Не показывайте никогда врачам их ЭКГ! Особенно, кто их читает. Коллега в последнюю секунду своей жизни увидел у себя инфаркт.

Конечно же, с 6-ой САЭ никто на станции с нами не был. Но вот, про первых два трагических случая мне рассказал Фёдорович, он как раз и был в обе эти экспедиции. А про коллегу доктора поведал наш сисадмин, который вместе с хирургом и покойным вместе пришли в баню. И потом на пару занимались реанимацией.

Ещё в мой первый приезд в Питер, когда я привёз своё резюме в РАЭ, начальником медотдела мне было рекомендовано до экспедиции освоить стоматологическую помощь. Да, уж… Чем я только за свою жизнь не занимался. Пока учился в институте, первые три курса подрабатывал санитаром, ну это ладно. Потом, оставшиеся три курса, работал медбратом. В больнице выполнял экстренные хирургические операции, знаком с малой амбулаторной хирургией. С травмой тоже порядок - начиная от банальных швов, впоследствии даже косметических, заканчивая вправлением вывихов и наложением скелетного вытяжения. На скорой жизнь научила читать электрокардиограммы, проводить реанимационные мероприятия, лечить угрожающие состояния и принимать роды. Но вот зубы лечить! Но начальник был непреклонен. Надо и всё , у нас на станциях хирурги лечат полярникам зубы, а кто ещё должен это делать-вопрошал он. Оказывается, что так повелось и так принято.

 Проведём эксперимент. Возьмём металлическую клетку, к потолку по центру подвесим банан, под бананом поставим стремянку, а в клетку запустим пять обезьян.

Наступает момент, когда какой-нибудь обезьяне захочется кушать. Она лезет к банану, но в это время её окатывает водой и заодно всех остальных. Какое-то время они сидят ошалевшие, но наступает момент, когда томимая голодом обезьяна опять делает попытку добраться до банана. Процедура повторяется.

И так раза три-четыре. Кончается дело тем, что когда беспокойное животное опять пытается подойти к стремянке, остальные четверо его от неё оттаскивают и банально бьют.

Теперь убираем из клетки беспокойную обезьяну и добавляем туда “свежую”. Проходит какое-то время, она замечает висящий под стремянкой банан и делает попытку добраться до банана. Четыре бдительные обезьяны, оставшиеся с прошлого раза, оттаскивают её и… бьют, хотя на этот раз никого не обливали. Разумеется, бедное животное не может понять за что, поэтому делает ещё одну попытку. Его опять бьют, но уже сильнее. В конечном итоге и эта обезьяна присоединяется к остальным в бездеятельном созерцании еды.

Теперь убираем из клетки ещё одну находившуюся там с самого начала обезьяну и сажаем новую “свежую”. Результат предсказуем - она лезет за бананом, остальные вскакивают, оттаскивают и бьют. При этом больше всех старается предыдущая обезьяна, которую не обливали. Ситуация повторяется n-ное количество раз, где “n” зависит от сообразительности животного. Опять обезьяны просто сидят и смотрят на банан.

Снова вытаскиваем обезьяну из первого “эшелона” и добавляем “свежую”…Короче говоря, в итоге получаем ситуацию, когда в клетке сидят пять ни разу не облитых обезьян, но ни одна из них не делает попыток дотянуться до банана. Почему?

ДА потому что здесь так принято”.

Есть у меня в городе очень хороший знакомый стоматолог. Лечу зубы только у него на протяжении лет 20, а то и больше. Ни одна пломба до сих пор не выпала. Высококлассный специалист своего дела. Всё порывался к нему сходить, чтобы хоть какие-то азы освоить. Но половина врачей на скорой помощи ушла в отпуск, кто-то заболел и мы работали вдвоём сутки через сутки. Что называется, противозачаточный график.

Так я к своему товарищу и не выбрался. Но вот он опять, случай, не Его Величество, но всё-таки, потому что о таком подарке судьбы в Антарктиде можно было только мечтать.

 Уже писал, что в сезон, антарктическое лето, самый наплыв туристов. И в феврале, пока ещё была 55-ая, и я уже жил в изоляторе, с Кейптауна прилетел стоматолог. Звали его Ярик, он был из Одессы, но жил и работал в Кейптауне. Прилетел полечить зубы полярникам. Полечить просто так, безвозмездно, то есть даром. Даже не могу знать зачем. То ли у них в Кейптауне за это повышают в должности и дают прибавку к зарплате. А может, решил поднять свои дивиденды перед Адонаем, не знаю. Но, тем не менее, желающие нашлись, а я получил хороший мастер класс.

« Зубы лечи без обезболивания»- сказал мне Ярик. Ты же не стоматолог и не сможешь почувствовать, как близко ты подобрался к пульпе (Пульпа (лат. pulpis dentis) — рыхлая волокнистая соединительная ткань, заполняющая полость зуба с большим количеством нервных окончаний, кровеносных и лимфатических сосудов). А если ты в неё провалишься, то будет пульпит и надо будет зуб депульпировать ( в нашем обывательском понимании-удалять нерв). Ты , таки, умеешь депульпировать зуб? Я отрицательно покачал головой. Поэтому, продолжал Ярик, говоришь пациенту, что когда ты будешь работать с его зубом, и будешь приближаться к пульпе, он будет чувствовать нарастающую боль. И чем ближе к пульпе, тем боль сильнее. Так что работай поверхностно и как только пациент почувствует боль, пусть даст тебе знать. Например, тихонько сожмёт какую-нибудь твою часть тела. Я, таки, не говорю о бейцах, мой друг, закончил Ярик.

Улетая, наш бывший соотечественник, оставил мне три тюбика фотополимерного пломбировочного материала. И рассказал, как с ними работать. Первый предназначался для сцепления его с тканью зуба, после его зачистки, был зеленоватого цвета. А два остальных были непосредственно пломбами, просто двух разных колеров белого цвета, которые уже потом наносились на первый. Слава Богу, на станции была ультрафиолетовая лампа для фотополимерных пломб.

Уже потом я работал, а Фёдорович мне помогал. Вычищал кариозную полость, затем осушал её эфиром, что нашли на станции и наносил в полость тонкий слой зелёной пломбы, как мы её назвали. Три раза по 15 секунд экспозиция ультрафиолетовой лампой и потом наносилась белая пломба. Так же тонкими пластами, один, второй, третий, в зависимости от объёма полости и сушилась лампой. Формировалась пломба. Затем обтачивалась, чтобы было удобно жевать. Думаю, что читающие эти строки сами через всё это проходили. За всё время экспедиции я поставил 12 пломб, вылетела только одна. И та была не просто пломбой, а почти половиной зуба. Большую часть пломб поставил индусам. Как же они любили ходить к нам лечить зубы! Зубы у них караул! Каждый из наших полярников приволок на станцию по 3-4 кг зубной пасты. Магазинов же здесь нет. Что везли с собой индусы, знать не могу, но на лечение, в качестве благодарности, они всегда приходили со своим ромом. Надо сказать, что вкуснее рома, чем индусский, больше никогда не пил в своей жизни. Поставил пломбу и их начальнику станции. Отблагодарил двумя бутылками. На то он и начальник

   Да, ещё удалил 3 зуба, две пятёрки и одну семёрку. Для этого пришлось почитать, как и куда надо колоть, чтобы обезболить и выбрать инструмент по атласу. Они оказывается, мало того, что разные для верхней и нижней челюсти, так ещё и отличались по сторонам - правый и левый. И ещё, конечно же, перед удалением звонил и консультировался со своим товарищем стоматологом в Апатитах. 

Вот так мы ненавязчиво подошли к телерадиокоммуникациям, что были на станции.

В радиодоме, в тамбуре, стояла телефонная будка. В будке на стене висел спутниковый телефон, на полочке стоял стационарный. Не знаю как, и не буду вдаваться в технические подробности, но стационарный телефон был запитан на Питер. И те полярники, что были из Питера, звонили по нему домой бесплатно. Как бы они находились в Санкт-Петербурге, но, скажем ,на другой квартире, не дома. По спутнику, надо было купить карточку у радиста. Карточка на 10 минут, стоила 30 долларов. Недёшево. Радист помечал у себя в журнале, отправлял данные раз в месяц в РАЭ. Там вычитали из зарплаты. Говорят, один полярник чуть ли не всю зарплату как-то проговорил.

Сначала я звонил несколько раз по спутнику, но потом наш сисадмин рассказал мне про IP-телефонию. Сказал жене, чтобы она попросила своих родственников в Питере приобрести мне такую карточку. Впоследствии и целый год, супруга докладывала по 1000 рублей в месяц на карту, и мне этой суммы хватало, чтобы звонить КАЖДЫЙ ДЕНЬ по 20 минут. Получалось, что звоню из Питера в Апатиты по междугородней связи IP-телефонии.

По телевизору показывали две программы ОРТ и Россия. Интернет-это отдельная тема. Да, интернет на станции был. Но скорость его составляла 5 КБ. Для примера, фотография размером 300 КБ прикреплялась к письму около 7-10 минут и это в лучшем случае. Поэтому чаще заседал в интернете ночью, когда ни сисадмин, за своим агрегатом, ни кто-либо не сидели за ещё одним компом, что находился в кают-компании. Скорость в этом случае была быстрее. Как ни странно, но именно в Антарктиде я создал страницу « В Контакте» и очень усиленно в ней переписывался.

На местном сервере была огромная коллекция фильмов и книг. К слову сказать, в течение всей зимовки смотрел по 3, а то и 4 фильма за день. Пересмотрел уйму интересных фильмов, которых раньше не видел.

В общем, всё было для быта, для работы, рядом находился опытный коллега, и зимовка продолжалась в штатном режиме.

В конце марта к нам в амбулаторию обратился один из механиков водителей. Обратился с сухожильным панарицием. Чтобы немножко внести ясность в этом вопросе, хочу сказать, что сухожильный панариций имеет две природы возникновения. Первая, это неправильное лечение одного из начальных видов панариция - подкожного, внутрикожного, подногтевого и околоногтевого. То есть, как результат врачебной ошибки. Не знаю, как сейчас, но в моё время все случаи сухожильного панариция разбирались на уровне главного врача больницы. Вторая природа сей грозной болячки, рискующей перейти на кость и заработать остеомиелит с последующей ампутацией пальца, заключается в позднем обращении. Что и имело место быть в данном случае.

Сесть на больничный лист в Антарктиде для полярника подобно смерти. В этом случае РАЭ оплачивает по больничному голый оклад, а это раз в 10-12 меньше зарплаты. Вот и тянут до последнего.

В процессе лечения мы столкнулись с проблемой, о которой уже слышал от старших коллег и в институте и от Фёдоровича, уже здесь. В Антарктиде не работают антибиотики. На пятом континенте вы не встретите ни одного человека с насморком, если он, конечно, не вчера прилетел с континента. Вируса здесь нет, и это радует. Но природа, как известно, пустоты не терпит, и за отсутствие больных с вирусными инфекциями вознаградила проблемой похуже.

Каждый день мы перевязывали нашего пациента, который очень стойко переносил все наши манипуляции. И на двух антибиотиках дело постепенно пошло на поправку. Но затратили для этого дней раза в 2, 5 больше, чем на материке. К тому же, в один из дней, после перевязки обратили внимание на походку нашего больного. Он прихрамывал. На вопрос, в чём дело, оголил штанину, и мы к своему ужасу увидели хорошую припухлость чуть выше коленного сустава. Опять положили на стол, я провёл местную анестезию-обколол новокаином и сделал надрез. Ничего не получил. « Зайди поглубже зажимом»-прошептал мне Фёдорович. Я и сам видел, что на коже был результат того, что притаилось глубже. Зашёл тупо зажимом и вскрыл громадный абсцесс.

Лечение принимало серьёзный оборот. Тут уж было не до церемоний. «Где гной-шире вскрой»-гласит первая заповедь гнойной хирургии. Добавив новокаина, раскрыл полость абсцесса от стенки до стенки. Вот теперь можно было прекрасно перевязывать. На трёх антибиотиках, два внутрипопочно и один в виде таблеток, мы с Фёдоровичем всё-таки вылечили нашего пациента. Причём без отрыва от производства. Надеюсь, что я не сильно загрузил всех медицинскими терминами. В наш век просвещения, каждый второй доктор, каждый третий архитектор. Так что всем это должно быть знакомо.

Так же в конце марта поставил первую пломбу на зуб полярнику индусу. Делал всё так, как учил меня Ярик. Как только я приближался к пульпе, пациент тихонько трогал меня за плечо. В результате ушёл очень довольный.

В апреле месяце начальник, по примеру своего предшественника, решился провести эксперимент. То есть выдавать каждому по бутылке спиртного на месяц. На выбор чего-то одного -водка, джин, виски, бренди, в объёме 750 мл. Кроме этого, по субботам в ужин приносил 5 бутылок водки и пакет вина. Получалось 100 грамм на человека. Вполне нормально. Так же по субботам выдавал по банке пива на нос в баню. Хотя на мой нос мог бы выдавать и по две. И курящим полярникам по 3 блока сигарет.

Как сказал геофизик, молодой парень, когда начальник первый раз выдал каждому по бутылке, это краш-тест. Краш-тест прошли с грехом пополам. Один из товарищей зашёл к другому в гости и не знал, как открыть дверь. В результате ударил по двери ногой и пробил в ней дыру. Второй даже не проснулся и не смог выйти на работу. Обоих лишили до конца зимовки выдачи спиртного и снизили в месяц коэффициент. Но разрешили выпивать в ужин. Пить надо, всё-таки с умом, как-никак не дома находитесь. К слову, подобного больше не повторялось.

Всё было прекрасно до 22-го мая. Кто-то за 3 дня до этого решил почувствовать себя лазером -отметился на снегу за углом кают-компании. Начальник собрал собрание и сказал, что ближайшая суббота пройдёт на сухую. Но кому-то очень было наплевать на коллектив. И 22-го всё повторилось вновь. Тут уж начальник не выдержал и объявил мораторий на месяц-без 100 грамм в субботу и без выдачи в июне алкоголя. Народ, конечно, был недоволен, но что тут скажешь. Правда, на День Независимости водку всё-таки выставил.

Что я хочу сказать. Ещё когда мы были на Молодёжке, обратил внимание, что на такой громадной территории, на земле, не увидел ни одного окурка. Насколько люди, приезжающие в Антарктиду, уважают и берегут это край и экологию. Разумеется, эти правила распространялись на всех. А тут совсем необъяснимо. Туалет рядом, в здании кают-компании, зачем же портить жизнь людям.

Обратился за помощью ещё один товарищ, с которым поддерживаю отношения до сих пор. Коренной питерец, интеллектуал каких надо поискать, особенно по вопросам истории Петербурга и России в целом. Прекрасный рассказчик, обладающий к тому же хорошим чувством юмора и очень коммуникабельный человек. Шутка ли - личный рекорд 22 месяца в Антарктиде. Работал он в должности ведущего инженера-механика аэродромной группы. Пожаловался на острый флебит геморроидальных узлов, в простонародье, геморрой. Вот Бог миловал, хотя слышал очень давно от одного товарища характеристику боли при этом неудобном заболевании. Почему неудобном? И сам не посмотришь и другим не покажешь. Характеристика боли звучала так - как будто у тебя полная ж…. зубов и все болят. Кроме свечей и компрессов, основным в лечении данного заболевания считаются прохладные ванночки. По этому поводу мой хороший друг с присущим ему оптимизмом выдал, что, малость, офигивает от ситуации-в возрасте 50 лет сидит в Антарктиде, голой ж.. в тазу с водой и смотрит фильмы про индейцев с Гойко Митичем.

На станции празднуют два праздника. И это именно ПРАЗДНИКИ. Нет, алкоголя на столах не больше. Это просто праздники. Новый Год и Середина Зимовки, которая приходится на 22 июня. Я по этому поводу весь мозг сломал. Спрашиваю, ведь мы вышли 9-го ноября, причём здесь июнь, а мне отвечают, да ты , хоть в феврале в Кейптаун прилети, а потом сюда, всё равно 22-ое июня середина. Да, потому что здесь так принято!

С началом праздника закончился и мораторий

Ещё до праздника начались турниры по всевозможным играм. Мы с вышеназванным товарищем, любителем Гойко Митича, составили пару в соревнованиях по прыг-скок. С другим строителем я на пару играл в настольный теннис и принял участие в соревнованиях по нардам.

В воскресенье, 26 июня, праздновали двойной день рождения и подводили итоги чемпионата. Мы заняли первое место в прыг-скок и получили по 9 банок пива. Довольствовались вторым местом в настольный теннис. Ещё по 6 банок нам вручили. И, неожиданно, мне пришлось переигрывать в нарды, т.к. заняли одинаковое кол-во очков за 2-ое, 3-ье место. Я поупирался, но всё-таки на второе не потянул-занял третье, плюс ещё 3 банки пива. 

Жизнь на станции текла своим чередом. Я лечил зубы, Фёдорович занимался физиотерапией. Освоил и я эту методику, но это была прерогатива моего коллеги, и решил хлеб у старшего товарища не отнимать. Дело в том, что техника на станции очень старая и механики больше времени проводят под машинами, чем на них. Возвращаются с топливом с барьера и ремонтируют машины до следующего похода и так по кругу. В результате чего, самые распространённые болезни на станции, это хондрозы и воспаления мышц-миозиты. А лучшее лечение для них физиотерапия. Поэтому, Фёдорович без работы никогда не оставался.

 Кроме того, ежемесячно нам вменялось в обязанность проводить профилактические осмотры по программе психофизиологического исследования. Каждому полярнику и себе тоже мы снимали один раз в месяц кардиограмму на одном отведении в течении 15 минут. Кардиограф был подключён к хитрому прибору, носящему название « Полиспектр», который выдавал цветные графики по каждому человеку. Эти графики мы через радиста посылали ежемесячно в РАЭ. Слышал, что программа сродни космической и, полагаю, что на наших исследованиях кто-то писал неплохую диссертацию.

В один из дней июля, когда уже на улице было много снега, мы пошли на ужин, начинало не по детски дуть. Я в тот день дежурил по камбузу. После ужина все быстренько разошлись. Убрался на камбузе и тут позвонил начальник. Предупредил, что на улице ШТОРМ 1, ближе ко второму, но пуржит так, что видимость ноль. И лучше бы мне было переночевать в кают-компании и никуда не ходить. Перспектива ночёвки на диване меня не устраивала, но в кают-компании оставались 4 человека, которые доигрывали партию в прыг-скок и собирались по домам. Трое собрались в геодом, а один в сейсмодом. Я позвонил начальнику, и предупредил, что мы вдвоём с механиком водителем идём в сейсмодом, чтобы не сидеть в кают-компании. Тот дал добро. Идти метров 50, видимость ноль, я держался за плечо водителя, но не видел его, воздух настолько разрежен, что трудно дышать, ветер сбивал с ног. Намело снега, и шли по сугробам. Всего-то метров 50, но умудрились метров на 20 уйти в сторону от дома. Внезапно ветер поменял направление и на несколько секунд высветился прожектор на сейсмодоме . Взяли нужное направление и с трудом ввалились в дом. Дышали так, как будто километра 3 пробежали. Вот тут я понял, как можно погибнуть, и, ведь, погибали, в 20-30 метрах от дома. Вот уж экстрим конкретный!!!!

15 августа нас пригласили к себе индусы. Что за праздник у них был, сейчас уже и не вспомню. Поехали вездеходом. На станции нас встретили очень тепло, особенно один из индусов. Пару месяцев назад он приезжал лечить зуб, точнее, что от него осталось. Гримасничал от боли, болело сильно. Предложил тогда удалить, не дал. Со всех сторон обложил его пломбами, сделал жевательную поверхность, назначил противовоспалительную терапию. Когда приехали, он чуть ли не задушил меня в объятиях. Боли нет, ест нормально, благодарен до одури. Приятно. 

Сидели, выпивали, общались. Пища на самом деле острейшая, в рот не взять, а вот овсяное печенье очень вкусное им ром и закусывали. Хотя, он настолько лёгкий, что пился как компот. Но коварный. Попробовав встать в очередной раз, при ясной голове, почувствовал резкую слабость в ногах. Фёдорович оставался на станции по неписаному закону. Один из докторов гуляет, другой должен быть в положении стэнд бай и трезвым аки стекло. Праздник был в разгаре, но решил, что хватит и обратился к коллегам врачам с просьбой, где можно отдохнуть. К тому времени, экспедиция поменялась, и на станции были двое мужчин врачей- терапевт и хирург. Они показали мне комнату, где, растянувшись на диване и укрывшись пледом, задремал.

Меня разбудили, сказали, что праздник закончился, и собираемся домой. Вышел к друзьям индусам, осталось уже мало кого. Тепло попрощался с начальником, докторами и пошёл на улицу. Чёрт меня дёрнул выйти одному. Пройдя метров 10 и не увидев вездехода, повернул налево, поскользнулся и покатился по льду. Лёд закончился промоиной, около какой-то постройки, глубиной около двух метров. Слава Богу, что я падал туда ногами вниз.

Сколько раз сам выезжал на катотравмы-падение с высоты. И однозначно убедился, что пьяный человек, падая, не понимает происходящего. Он летит полностью расслабленный и , ударяясь об землю, получает минимум повреждений. Трезвый человек всё понимает, он сжимается и группируется. Поэтому в момент удара, напряжённые мышцы-антагонисты тянут каждая на себя, таким образом, ломая кости.

Я падал, соображая всё. Кто-то в момент моего падения вышел на крыльцо и увидел как доктор, только что стоящий на ногах, куда-то внезапно сгинул. Набежали товарищи, помогли мне выбраться, но на левую ногу было не встать. Приехали на станцию, сисадмин, крепкий парень, помог мне добраться до дома. Фёдорович помогал снимать ботинок. Пришёл начальник, видимо, собираясь увидеть меня в зюзю, но наткнулся на спокойный, трезвый взгляд. Спросил, что случилось, я объяснил без обиняков. Шёл, упал, потерял сознание, очнулся, гипс. Взвился, завтра поговорим.

Утром пятка распухла и голеностопный сустав тоже. Сделали с Фёдоровичем снимок. Снимок получился на редкость удачным. Ничего на снимке я не увидел. Ушиб пяточной кости, гематома на полноги и со связками проблема. Решили положить гипс. Фёдорович настоял на антибиотиках. Пятка кость как губка, как бы остеомиелита не было, согласился. Подошёл начальник. Начал сразу с того, что он лишает меня спиртного и раз в месяц и по субботам. Да и пожалуйста. Спирт мы каждую неделю с Фёдоровичем по 200 мл берём, мне хватит. Я такой человек, что если виноват, то никогда не спорю и вину свою признаю. Но тут захотелось узнать, в чём причина. «Ты употреблял спиртное и поэтому повредил ногу»,- сказал начальник. Хорошо, факт не отрицаю, виноват." Мне начальник станции Мэйтри уже рассказал, как ты одну за другой закидывал". Стоп! А вот это уже или враньё или домыслы. Мы с начальником сидели и выпивали культурно вместе, я лошадей не гнал. Хотя, если вспомнить, что кто пьёт больше нашего начальника, то однозначно алкач. Другой момент, как мне рассказал аэродромщик, что индусов в чалмах, видимо более значимых по касте, другие, без чалм разносили на руках, пока я спал. Может начальнику Мэйтри стало неприятно за своих подчинённых, и он решил отыграться, добавить масла в огонь. Что типа не только мои так пьют, но и ваш доктор тоже, поэтому пострадал. Думать плохо о человеке, которому в своё время помог, который привечал меня у себя, по сути, дома, не хотелось, и эту мысль я отогнал.

Попытался разложить ситуацию, что называется по полочкам. Я пострадал сам, никому проблем этим не доставил и не собираюсь доставлять. Страховку? Нет, оформлять не буду. Зачем мне регистрируемый случай на станции. Больничный? Тоже нет. Я и с гипсом могу лечить людей и даже оказывать стоматологическую помощь. Что собственно потом и было. И в чём же моя тогда вина? То, что я услышал в ответ, повергло меня в шок. «Ты не адекватен, когда выпьешь»- сказал начальник. И где это я так вёл себя неадекватно, припомнить не мог, хоть убей. А дальше - больше. « Видимо тебе, жителю Крайнего Севера, совсем спиртное противопоказано» После этих слов, этот человек перестал для меня существовать навсегда. Вроде культурный дядька, а сравнивает меня с коренными народами Севера, в организме которых, как известно, отсутствует алкогольдегидрогеназа. Фермент, отвечающий за расщепление этилового спирта. Поэтому они так быстро пьянеют и очень быстро подвержены алкоголизму.

Через три недели мы сняли гипс, отёк немного оставался, но я был полностью трудоспособен ,а ещё через месяц даже играл в теннис. Отношения с начальником были на уровне :доброе утро и спокойной ночи.

 В изоляторе стоял аппарат " Мираж". Уезжая, анестезиолог с 55-ой, рекомендовал мне его для снятия психологических нагрузок, а так же для вывода из запоя. Как раз обратился молодой специалист с явной неврастенией и ипохондрическим синдромом. За неделю на аппарате всё ушло. Исчезло чувство тревожности, нормализовался сон, настроение стало оптимистичным. Хорошая штука оказалась.

 Всё опять пошло по накатанной. Один день сменялся другим, другой третьим и все они были похожи друг на друга. На завтраки я не ходил, ночью, пока никого нет, писал письма жене, друзьям. Очень спокойно, все спят в это время. Программа передач по сравнению с Москвой была сдвинута и на ночь попадали интересные фильмы и передачи. С удовольствием их тоже просматривал - классический совиный образ жизни. Просыпался в 9-10 утра, после обеда иногда устраивал себе адмиральский час или смотрел кино на компе, читал. Если обращались за помощью, принимал пациентов. После ужина часа два играли в теннис, в прыг-скок, нарды, сидели, болтали, общались. Вот так и проходили дни. Одним словом-зимовка.

В начале Октября на аэродром Новолазаревской уехал мой друг аэродромщик, прихватив с собой двух механиков водителей. Им было необходимо подготовить к началу сезона взлётно-посадочную полосу для ИЛ-76, что прилетает из Кейптауна. Но 20 октября меня пригласил начальник и сообщил, что я должен ехать на аэродром, так как там заболели все трое - один с ухом, двое со спиной. Полоса объект очень важный, поэтому лечить надо на месте без отрыва от производства, заодно и помочь ребятам, чем смогу. Моей радости не было конца. Хоть на короткое время не видеть этой постной физиономии. Я собрался в одночасье, за мной приехал один из заболевших и мы поехали на аэродром, что располагался в 17 км от станции.

Продолжение следует…