Делиться с другими своими впечателениями об отдыхе;
Общаться и заводить друзей среди туристов;
Обрести популярность в нашем сообществе.
Отвечать на отзывы клиентов и быть более заметным среди целевой аудитории;
Повысить позиции вашей турфимы в поисковых системах;
Внести фирму в базу сайта и получать звонки;
Стамбул: музыка ветра. Часть 1
Стамбул начался с вкусного отчета в сети. Съеденный на закуску путеводитель поставил жирную точку в оформлении мечты. Аэрофлот удачно предлагал бонусный билет, среди семейных праздников нашлась знаменательная дата, муж активно поддержал идею «посетить Константинополь». Все сложилось.
Из окна минивэна – бесплатного приложения к апартаментам в виде трансфера, коим потчуют своих постояльцев многие стамбульские отели - я смотрю, как солнечные блики играют на гребешках волн Мрамры. «Будет холодно и дождь!» - написал мне накануне вылета администратор апартаментов. На набережной цветут розы, ветер треплет праздничные флаги – город готовится к празднованию Дня Республики.
Храня верность традиции искать нестандартное жилье, в Стамбуле мы нашли замечательные апартаменты рядом с Айя Софией. «Это жилье для спортсменов?» - смеюсь я, пока администратор ведет нас на шестой этаж. Об отсутствии лифта я заранее прочитала в отзывах. «Фитнес, каждое утро, раз-два!» - смеется в ответ он. Черт с ним, с лифтом, на шестом этаже нас ждет своя собственная терраса – с камином, кипарисом в горшке, плетеными креслами и фантастическим видом на Софию. На террасе хозяйничает ветер. Привязанный веревочкой к перилам кипарис стойко сопротивляется.
Ветер – самое первое воспоминание о Стамбуле. Я стою на крыше своей террасы в апартаментах Султанахмета, и нас вместе с кипарисом сдувает его порывами. Ветер пахнет морем. Солнце слепит глаза, пока я пытаюсь разглядеть Мрамру и Золотой Рог. Метрах в ста мечутся чайки над куполами Айя Софии. Внизу, стоит только преодолеть шесть этажей крутых ступенек по узкой деревянной лестнице, нас ждет город с историей в несколько тысячелетий. А я все стою, ежась под порывами колючего ветра, пахнущего морем, и слушаю крики чаек. «Пойдем! Пойдем скорее!» - пытается оторвать меня от куполов Софии муж. «Подожди! Послушай!» - говорю я. Ветер, путаясь в ломаных линиях стамбульских крыш, поет свою песню – о городе прекрасном и вечном. Разбирая дома фотографии, я найду сотню видов Софии с террасы – днем, ночью, на рассвете, на закате. Глядя на них, я вспоминаю ветер. Ветер со вкусом моря.
«А где Ваш муж?» - интересуется турок за конторкой, когда я спускаюсь оплатить жилье. «На террасе!» - закатываю я глаза вверх, всем своим видом изображая глубокую замужность. «Жаль!» - традиционно улыбается турок, и мы вместе с ним смеемся – потому что поняли друг друга. Попытка строить глазки всем женщинам подряд, вне зависимости от возраста и комплекции – часть турецкого гостеприимства. Ничего личного, просто бизнес. «О, вы остановились в номере с террасой? Оттуда замечательный вид!» - сообщает турок. «О да, и замечательные ступени!» - мы опять смеемся.
Я бегу вверх по замечательным ступеням – выпить чашку чая. Потом с мужем мы бежим вниз – ступени поскрипывают под нашими ногами. Нас ждет Стамбул. «Ты представляешь, как будет по ним славно бегать вечером, когда ноги уже не слушаются?» - подначивает меня муж. «После норвежских гор – легко!» - показываю я ему язык. Несмотря на раннюю дорогу в аэропорт и перелет, отчего-то очень легко и весело.
Цистерна Базилика – буквально в двух шагах от дома. Огромное хранилище для пресной воды, построенное в 4 веке, активно эксплуатировали до середины 16 столетия. Следующие несколько веков десять тысяч подземных квадратных метров влачили жалкое существование, пока в 1987 году в цистерне не открыли музей. 12 рядов колонн, поддерживающих сводчатый потолок, по 28 в каждом, делают водохранилище похожим на дворец. Не зря Базилику часто называют Йеребатан сарайы - подземный дворец. Фотографировать со штативом нельзя. А как её без штатива-то? Старательно делаю вид, что не знаю про «нельзя». Успеваю сделать пару кадров – тут приходит смотритель и с сожалением констатирует своё «нельзя». «Я ж тебе говорил!» - укоряющее шипит муж. Ну и пусть себе шипит – пару кадров-то я заныкала. Воды в грандиозном хранилище сейчас мало. Под мостками плещутся здоровые рыбины. Народ толпится у колонны «павлиний глаз» и колонны с головой Горгоны в основании. С потолка капает вода. В Базилике пахнет сыростью и историей.
Цистерну Бинбирдирек, что западнее Ипподрома, в ходе реставрации осушили, лишив тем самым привлекательности. Бинбирдирек переводится как «тысяча и одна колонна». Не стоит пытаться разыскать всю тысячу. Турки не были бы турками, если бы по-восточному не приукрасили количество. От 224 мраморных колонн до нашего времени дошли 212. Хотя и этого для трех с половиной тысяч квадратных метров с лихвой.
Айя София отказывается влезать в объектив. На площади перед Софией устроили реконструкцию, огородили площадь заборчиком. Туристы в попытках впихнуть Софию в кадр лезут на штабеля брусчатки, приходится повторять их подвиг. Ветер треплет волосы и лезет за пазуху. К запаху моря добавляется аромат жареных каштанов. «Потрясающе!» - твердит муж, пока я тащу его к лотку с кукурузой. Вредный ветер вмиг сдувает соль с початка. Мы сидим на Ипподроме, любуясь Софией, а ветер вокруг продолжает плести интриги – то сдует кепку с зазевавшегося туриста, то вспугнет стайку воробьев, подбирающихся к нашей кукурузе. Стамбульский ветер кружит и увлекает в странствия, и нет силы, способной ему сопротивляться.
Трамвай везет нас до Кабаташ к фуникулеру. Коварный ветер успевает нагнать серые облака и выжать из них скупые слезинки. Фуникулер поднимает пассажиров на вершину холма – к площади Таксим и улице Истикляль.
На Истикляль – бывшей главной магистрали Константинополя, спускающейся с холма к Золотому Рогу - по обыкновению многолюдно. Раритетный трамвайчик, единственный вид транспорта, курсирующий по пешеходной Истикляль, не перестает звенеть, предупреждая прохожих о своем появлении. Прохожие расступаются неохотно, так что трамвайчику приходится ползти по Истикляль черепашьим шагом. Ветер, заблудившийся в многочисленных переулках, примыкающих к Истикляль, сдается и отступает. Мы вливаемся в толпу, разглядывая здания и поочередно кусая хрустящий бублик, щедро посыпанный кунжутом.
Францисканская церковь Антония Падуанского
Французская улочка должного впечатления не произвела – узкий переулочек, уставленный столиками под разноцветными навесами, даже снять толком не удалось.
От площади Тюнель – остановки фуникулера с одноименным площади названием – улочки все круче забирают вниз. Мы спускаемся по Галип-Деде к Галатской башне.
Еще немного вниз – и мы снова в объятиях ветра. На Галатском мосту ветер отыгрывается за Истикляль: срывает капюшоны и больно бьет волосами по лицу. Ветер, будучи не в силах превратить неширокий Халич в бушующее море, мстит за свою беспомощность многочисленным рыбакам, запутывая лески и прогоняя с моста. Приходится сильнее вцепиться в штатив.
На город опускается ночь. На черном покрывале, вытканном из узких переулочков и карабкающихся прочь от Золотого Рога улиц, то тут, то там вспыхивают яркими маячками подсвечиваемые мечети. Стамбул, объединивший в себе Европу и Азию, с приходом темноты окончательно переходит на сторону Востока. Лишенному карнавальной рекламной подсветки Старому городу ночь удивительно к лицу. Словно по взмаху невидимой дирижерской палочки укрытый тьмой Стамбул начинает жить иной жизнью, далекой от дневных туристических толп и сумасшедшего дорожного трафика. Так и ждешь, что в темном переулке застучат по брусчатке копыта, а в темных окнах Топкапы замелькают огоньки свечей.
Новая мечеть, построенная, несмотря на свое название, в 1633 году, стоит прямо на нашем пути. Не слишком привлекательная при дневном свете, в ночи мечеть превращается в изящную красавицу. «Ну хватит уже, сколько можно!» - пытается оторвать меня муж от разглядывания мечети в видоискатель. «Смотри, какая красивая!» - упираюсь я, делая сто первое фото.
Следующими на флэшку ложатся пара десятков фото Айя Софии. Муж решает сменить тактику – теперь он заманивает меня домой пакетом с купленными сладостями. «Пойдем пить чай! - заговорщецки шуршит он пакетом прямо у меня под носом. – Пошли, холодно уже, поздно, завтра еще ее поснимаешь!» Я упираюсь и упорно ищу место, откуда прямо в объектив не бьет мертвый свет огромных прожекторов.
На террасе бесчинствует ветер. Окруженный с трех сторон морем Султанахмет не в силах ему противостоять. Ветер борется с кипарисом, роняет мой штатив и упрямо нападает на водосточные трубы. Осенняя стамбульская ночь – время его силы. Моего сопротивления хватает недолго – сделав пару снимков Айя Софии, я бегу укрыться в тепло комнаты.
- Простыть захотела? - укоризненно сует чашку с чаем муж. – Ну ничего себе ветрина! А ты еще чай пить хотела на террасе!
- Тихо, слушай! – говорю я, обхватив руками горячую кружку и подвернув под себя озябшие ноги.
Запутавшийся в веках ветер, то переходя на фальцет, то опускаясь до шепота, рассказывает о падении Константинополя, о славных походах Сулеймана и коварстве русской красавицы Роксоланы.
-О, она так прекрасна, так дьявольски прекрасна, эта ваша Роксолана! - шепчет ветер, замирая. – Я готов стать ее рабом, как наш султан!
- Подлые крестоносцы! – громыхает ветер. – Как он мог, этот слепец Дандоло, замахнуться на величие Константинополя!
- Скорее же, скорее, не медлите! – плача, умоляет ветер. – Она уже занесла нож над родным сыном, надо остановить ее!
Всю ночь ветер поет свои песни, стихнув только к утру. Разметав за ночь все тучи, ветер дарит рассвет древнему городу. Я смотрю на купола Софии, освещаемые поднимающимся над Мрамрой солнцем. С новым днем тебя, Константинополь. Доброго тебе утра, Стамбул!
-
Алания или Анталия? от Angela
Мы ждем тебя с рекомендацией твоего любимого рассказа)))
Спасибо.